Развод. Я все еще люблю - Евгения Вечер (2024)

— Светлана Васильевна, а это что? — поднимает взгляд на нашу маму и хлопает накладными вульгарными ресницами.

— Картошечка. Салатик оливье.

— С майонезом?

— Ну… да…

— Фу, — Аля кривит смазливое личико. — А есть что-то диетическое?

Мама растерянно смотрит на меня, потом на Катю.

— Аль, ты вообще-то в гостях. Ешь, что дали! — не выдерживает сестра.

— Я слежу за фигурой, — оголяет зубы в зловещий оскал. — И тебе советую!

— Я вообще-то беременная!

— Катя! — шикает мама строго, а затем поджимает губы и глядит ласково на наглую гостью. — Алевтиночка, а может тебе оливье сметаной заправить? Будешь?

— А что, у вас только оливье? Я вот салат цезарь люблю.

— Такого у нас нет.

— Очень жаль, — Аля надувает губы. — А это компот?

— Да. Из сухофруктов.

— С сахаром? — прищуривается.

— Да, — мама совсем теряется.

— Понятно, — расстроенная Аля прикрывает глаза. — Тогда я буду только воду.

Катя едва сдерживает смех.

— Пойдем, я в туалет захотела, — прячу улыбку как могу, толкнув сестру в плечо.

— Нет, ну ты посмотри какая дива! Воду она будет! Как только наглости хватает! — возмущается Катя, когда мы вместе вваливаемся в туалет.

— Я в шоке, Кать.

Внутренняя дрожь прокатывается по телу. Аля отдаленно напоминает мне Алину. Правда, новая жена дяди Леши больше тюнингованная, и ресницы накладные, и губы надутые, и ногти нарощенные.

— Мы с мамой все утро готовили! Салаты эти, курица, картошка, бутерброды! А эта сучка есть не стала! — сокрушается сестра, раскрасневшись. — Компот ей без сахара подавай и цезарь! В ресторан пришла!

— Кать, не нервничай, ладно?

— Да я такая злая! Убить ее готова!

— Кать, — закрываю глаза.

— И вот на это дядя Леша променял семью! В голове не укладывается…

Я подумала о том же.

Что мужчинам не хватает в браке, раз они вот так запросто могут уйти из семьи к таким, как эта Аля..?

Чего не хватало моему мужу, раз он позволил себе переспать с Алиной?

Может, я действительно запустила себя? Перестала макияж наносить, когда дома сижу. Вместо сексуальной сорочки носила старенький халат, а запах духов сменился ароматом домашних котлет… и секс у нас был стабильный, но не такой яркий, как в начале отношений.

Говорят, что это нормально… но мужчинам, наверно, не хватает огня.

— Надя, ты о чем задумалась? В туалет пойдешь?

— Нет, — качаю головой. — Это был предлог, чтобы сбежать от Алевтиночки.

— Тогда нужно возвращаться. Мама там одна с этим монстром!

— Ты иди. Я скоро вернусь.

— Тебе плохо?

— Кать, я переживаю из-за Димы и его любовницы… просто… знаешь, — подбираю слова, и слезы набираются в глазах.

— Знаю, Надюш, — сестра неожиданно обнимает меня. — Ты его любишь. И он тебя тоже. За руку тебя держит, переживает, смотрит влюбленно. Я сегодня поверила, что после измены бывает любовь.

— Дима говорит, что жалеет о своем поступке и больше такого не допустит, — тяжело вздыхаю.

— Ты ему веришь? — сестра заглядывает в мои глаза осторожно и шепчет почти неслышно.

— Верю. Но очень боюсь ошибиться. Второго предательства я не переживу.

— Не говори так! С ума сошла, Надь? У тебя малыши! Ты в любом случае должна жить! Ради них! — гладит мой живот теплой ладонью.

— Спасибо, Катюш, — улыбаюсь сквозь боль.

— Я рада, что Рогов образумился! — сестра заботливо вытирает мне слезы.

— Я тоже.

— Я переживала, что ты как тетя Лариса… с ума сойдешь.

Обессиленно вздыхаю:

— Она держалась, сколько могла. Альцгеймер ведь метлой не прогонишь!

— Если бы старый козел ее не бросил, тетя Лариса была бы впорядке! — парирует Катя. — Я пойду защищать маму от этой курицы Алевтиночки. А ты успокаивайся и приходи.

Мою руки в холодной воде и ладони к горячим щекам прикладываю. Освежает.