Тот самый парень - Ким Джонс

Он проносит меня короткое расстояние до кабинета. Моя спина прижимается к стене. Грудь выгибается навстречу его груди. Нуждаясь в том, чтобы чувствовать его больше, я отпускаю его волосы и расстегиваю молнию на своей куртке. Затем снова прижимаюсь к нему. Соски под лифчиком затвердели. Груди ноют. Отчаянно нуждалась в его прикосновении.

Он отстраняется, чтобы расстегнуть джинсы, и мне приходится сцепить руки и ноги, чтобы не упасть. Губами скольжу по его подбородку. Шее. Плечу. Он отпускает мою талию и достает из кармана презерватив. Его слова и грубость в голосе заставляют меня хныкать и стонать, когда он говорит отрывистыми фразами.

— …сводишь с ума… гребаное свидание… пытаешься заставить ревновать… чертовски преуспеваешь… бл*ть, твои трусики промокли.

Костяшками пальцев он скользит по мокрому материалу. Прикосновение воспламеняет меня. Я откидываю голову назад. Глаза закрыты. Губы приоткрыты. Ногти вонзаются в его плоть. Бедра приподнимаются и толкаются в его руку.

— Эта сладкая влажная киска промокла из-за меня, Пенелопа.

Я хнычу в ответ что-то неразборчивое.

Он сдвигает промежность трусиков в сторону и проводит пальцем по моей щелке.

— Эти красивые розовые губки распухли из-за меня.

Я выгибаю спину навстречу его прикосновениям, и он погружает в меня один палец на всю длину. Жестко трахает им. С каждым толчком костяшки пальцев ударяются о мой влажный жар.

— Тебе больно из-за меня. Потому что, когда я трахаю тебя, то не могу насытиться.

Смилуйтесь.

— Хочешь, чтобы я трахнул тебя членом так же, как трахаю пальцем?

Я киваю, хнычу, умоляю и могу умереть, если он не исполнит обещание.

— Я погружусь этим большим ублюдком в твою нежную маленькую пи*ду и буду вколачиваться в тебя, пока ты не станешь умолять меня остановиться.

Дерьмо. Ладно. Теперь я боюсь, что умру, если он все-таки исполнит обещание.

Я напрягаюсь и открываю глаза, несколько раз моргая, чтобы сфокусировать зрение. Он выглядит таким голодным. Таким диким. Таким грубым и неукротимым.

— Джейк… я…

— Ты — что? — Он сильнее толкает палец внутрь. — Не хочешь, чтобы я тебя трахнул?

Что за вопрос?

— Хочу, просто я…

Мой голос стихает, когда он засовывает палец, которым только что меня трахал, себе в рот. Закрывает глаза и издает низкий гул, затем медленно вынимает палец изо рта.

Охрененно горячо.

Он снова меня целует. Уверена, чтобы отвлечь меня от мыслей о большом ублюдке, прижимающемся к моему входу. К счастью, это работает, и я расслабляюсь. Он поглощает мои стоны. Большими пальцами касается клитора, и я хнычу. Отступает, когда я напрягаюсь. Толкается, когда я выгибаюсь ему навстречу.

Его бедра устанавливают медленный, размеренный ритм, пока он не растягивает меня достаточно, чтобы я перестала испытывать дискомфорт, желая большего и пропитывая его своим возбуждением.

— Сейчас я жестко трахну тебя, Пенелопа. — Обещание произнесено с такой убежденностью и серьезностью, что я вынуждена встретиться с ним взглядом. В них такая глубина, какой я никогда не видела. — Я хочу, чтобы тебе было больно. Чтобы ты не забывала, чья это киска.

— Даджейкпожалуйста, — теперь это стало словом. И оно единственное, что я могу произнести, когда он с силой проникает в меня. Трахает без всякой сдержанности. Сверлит, пока посасывает мои соски через ткань лифчика. Скользит ладонями по моим бокам и обхватывает мои плечи сзади. Тянет вниз, в то время как сам толкается вверх.

Его член скользит по шелковистому местечку, ставшему источником моего удовольствия. Его движения такие быстрые. Такие глубокие. Настолько жесткие, что у меня нет отсрочки от непрекращающегося удовольствия, которое приносит каждый удар. И нет никаких сомнений в том, что эта киска — действительно его киска.