Измена. Найди меня - Марина Генцарь-Осипова

— Спасибо. И спасибо за такие добрые слова о бабушке. Она и правда такая была, как вы сказали. А не рассказывала обо мне, потому что не знала о мечте. Отец категорически возражал против моделинга. Говорил, что хвостом крутить мужикам на радость бабы в его семье никогда не будут. Он настаивал, чтобы я стала врачом, как они с мамой. Поэтому и не делилась ни с кем. Когда родители разбились, я на море была с классом, там путёвку какую-то дали. После похорон бабушка рассказала, как всё произошло. Отец был в гостях… на даче, был у знакомых… Дарина, извините, что я такое рассказываю, вы меня пригласили, а я… — Наташа совсем стушевалась, бедная девочка. Она закрыла окно и взяла салфетку с подоконника, которой вытирала пыль.

— Перестань. Продолжай.

— Ну… они выпили, немного совсем. Наверное. Потом что-то не поделили, и папа с мамой уехали. До города они не доехали. Что-то произошло. Отец не справился с управлением. Перевернулись на большой скорости. Там машина… тоже… не знаю, говорят, её в кювет выбросило, они погибли. Сразу. Не мучились. А как узнаю́т, что не мучились? Хочу в это верить, но не понимаю. Это же страшно. Следователь сказал, их руки были соединены… После похорон бабушка хотела меня к себе забрать, но попала в больницу с сердечным приступом. Она такая добрая была. Добрее всех бабушек на свете! Всегда жалела, над каждым существом плакала, если что-то случалось. А тут такой удар…

Я не смогла справиться с волнением, подошла к Наташе и крепко её прижала. Эта девочка в свои неполные семнадцать перенесла сильную боль. Не сломалась, работала, стремилась куда-то. Я восхищалась её стойкостью и пообещала себе, что она станет моделью, чего бы мне это ни стоило. Наташа уже не сдерживалась, ревела по полной. Бедная девочка.

— Послушай, — я вытирала её и свои слёзы одним полотенцем, вот уж сёстры по сырости, — обещаю, что не буду тебя жалеть. Ты права, жалость унижает человека. Я скажу правду, какой она мне представляется. Моделью ты станешь. А уж какой — во многом зависит лично от тебя. Наташа, твоя тётя абсолютно права, у тебя хорошие данные. Я очень уважала и любила твою бабушку, так что можешь мысленно сказать ей спасибо. Я обязательно устрою тебя в моё агентство, причём к лучшим педагогам. Или я не Дарина Домгальская.

— Дарина Георгиевна, спасибо вам огромное, но я пока не могу. Сколько я собрала, не помню точно, но там не хватит на обучение. Но я могу больше смен брать!

— Вот дурилка картонная. Зелёная ещё совсем. — Я щёлкнула её по носу и промокнула полотенцем тушь под мокрыми ресницами. — С этого момента ты мой друг, а друзьям я запросто даю в долг на стоящее дело. Надеюсь, это не сильно ущемит твоё достоинство. Разбогатеешь, отдашь. И называй меня Дарина или Дара, о’кей?

— О’кей. Прямо как в сказке. Дара. — На Наташу было жалко и радостно смотреть. Улыбалась сквозь слёзы, хоть санитаров вызывай. Я и сама была не лучше.

— Угу, лишь бы не как в той, где чем дальше, тем страшнее. А давай-ка мы с тобой устроим импровизированное дефиле? Должна же я знать, какая работа предстоит.

Я сняла халат и встала в исходную позицию. Наташа смутилась от того, что я оказалась перед ней в одном белье, помедлила, но встала рядом.

— Не смущайся. Как в бесформенном халате показывать движения? Никак. Я уже давно перестала стесняться раздеваться в присутствии девушек, малознакомых в том числе. Вот тебе первые нюансы модельных подмостков. Индивидуальных раздевалок за кулисами никто не делает, поэтому девочки в равных условиях, вне зависимости от титулов и статуса. Так что мотай на ус: либо ты быстро привыкаешь, либо сразу прощаешься с показами и конкурсами. Всё ясно?

— Да, — Наташа ответила так, как я и ожидала. — Справлюсь, здесь в гостинице тоже общая раздевалка, так что норм. — Мы общались уже в процессе проходок, она внимательно за мной наблюдала.