Грехи святого - Белла Джей

— Вчера вечером у нее было головокружение. — Сэйнт скрестил руки и приложил палец к губам, уставившись на экран портативного ультразвукового аппарата так, словно это было ядерное оружие.

Я ничуть не удивилась, когда доктор Притчард приехала с чемоданом, набитым врачебным оборудованием, и вместо того, чтобы ехать в медицинский центр, как все остальные нормальные беременные пары, мы остались дома. С Сэйнтом все доходило до крайности, он платил за подобные услуги чуть ли не каждому чертову человеку в мире.

Доктор Притчард провела зондом по нижней части моего живота, распределяя гель по коже.

— Головокружение и тошнота — это совершенно нормально на таком раннем сроке беременности. Постарайтесь съесть что-нибудь перед тем, как встать с постели, чтобы сахар в крови не падал.

Я кивнула, удивившись, что Сэйнт не кивнул за меня, ведь он говорил за меня с самого прихода доктора.

— Так, — доктор Причард указала на экран, ее шоколадного цвета волосы были аккуратно заколоты за головой, — вот этот черный круг — околоплодная жидкость.

Я сузила глаза, пытаясь сфокусироваться на черно-белом изображении. Сэйнт придвинулся к доктору и сел на матрас, пытаясь получше рассмотреть изображение.

— А вот эта маленькая почкообразная форма, — она указала на боковую часть экрана, — это плод. — Она нажала несколько кнопок на клавиатуре. — Размер чуть меньше одного дюйма.

Я приподнялась на локтях, чтобы получше рассмотреть, так как все, что я видела, это снежное изображение с черным шариком и крошечным пятнышком внутри него. Я не видела никакого ребенка. Я не видела ни ног, ни рук. Только сгусток.

— Я не… я не вижу его.

— Вот здесь, — она нарисовала пальцем кривую на экране, — находится ваш ребенок. Если вы присмотритесь, то увидите, крошечную линию, которая пульсирует вверх и вниз. Это бьется сердце ребенка.

— Сердцебиение? — Удивленная, я посмотрела на доктора. — Это его сердце бьется?

— Или ее. — Доктор Причард улыбнулся. — Вот, давайте послушаем.

Я взглянула на Сэйнта, который, казалось, был очарован, уставившись на экран. Он не шевелил ни единым мускулом. Казалось, он даже не дышал. Выражение его лица было таким, какого я никогда раньше не видела, — страдальческим, почти опечаленным.

— Сэйнт.

Но потом я услышал его. Звук бьющегося сердца. Быстрый, но ритмичный. Мягкий, но достаточно громкий, чтобы заглушить все мысли.

Я закрыла глаза и втянула воздух, пока мое собственное сердце пыталось выпрыгнуть из груди. Это был самый прекрасный звук, который я когда-либо слышала, и он затрагивал самую мою суть, проникая в самые глубины души. Это был пульс. Стук. Мелодия. Я знала, что это биение сердца, но для меня это была музыка, которая пела в моей крови — достаточно нежная, чтобы успокоить, но достаточно сильная, чтобы разорвать меня на части. Это был звук жизни, растущей внутри меня. Отголосок чего-то прекрасного, что мы со Святым создали среди всего того уродства, что нас окружало.

По моей щеке скатилась слеза, и я открыла глаза, мой разум, тело и душа уже потерялись в крошечном сердцебиении, которое наполняло воздух вокруг нас такой надеждой.

— Сильное сердцебиение, — услышала я слова доктора, но застыла, взглянув на Сэйнта: в его изысканных голубых глазах мерцали непролитые слезы, когда нас окружил звук жизни, которую мы создали.

Это чувство, охватившее меня, опрокинувшее весь мой мир с оси, отражалось в глазах Сэйнта. Как и моя, его жизнь изменилась за один удар сердца.

Доктор Притчард убрала зонд от моего живота, и звук исчез.

— Я оставлю вас наедине.

Губы Сэйнта разошлись, и он поставил локти на колени, подперев кулаками подбородок. Я наблюдала за ним, он не отрывал глаз от экрана с застывшим изображением нашего ребенка. Все эмоции, которые я испытывала, он, похоже, тоже чувствовал. Все это было в каждой черточке его лица. Его выражение лица говорило о многом, и он не произносил ни слова.