С изюминкой - Стейси Харт

— Я занимаюсь этим достаточно долго, чтобы знать, как работает комитет. Не хочу тебя обнадеживать, но я прошу, чтобы ты постарался не слишком волноваться. Мне кажется, что должны быть какие-то очень веские причины, чтобы тебя не приняли.

Я посмотрел вниз, почувствовав, как покраснели мои уши.

— Спасибо, сэр. Я ценю это.

Мы вышли в коридор и направились в сторону его кабинета. Он улыбнулся мне через плечо и задержался, дабы продолжить идти со мной в ногу.

— С удовольствием. Мне нравится быть частью твоего успеха с тех пор, как ты был первокурсником. Я хотел бы думать, что однажды мы станем коллегами.

— Я могу только надеяться на такую честь.

— Ваше предложение о программе было очень интересным. Женская сила в Шекспире? Эту тему освещали сотни раз, но ни разу с твоей точки зрения. Это, как правило, псевдо-феминистская точка зрения. Шекспир: убийца женского духа.

Я усмехнулся.

— Скорее, как у Шекспира: каждый умрет.

Он кивнул, ухмыльнувшись.

— Это более точно.

Я засунул руки в карманы и пожал плечами.

— Просто никогда не видел Шекспира таким. Женщины в его произведениях обладают огромной властью, хотя другие персонажи иногда относились к ним с небольшим уважением. Они всегда были сильными, прожить жизнь так же хорошо, как и любой мужчина. А сколько мужчин погибло из-за любви к одной из этих женщин? — я кивнул головой. — Лично я нахожу это увлекательным и волнующим. Мысль, что ты можешь найти кого-то, кто будет обладать властью уничтожить тебя или спасти. И что, в конце концов, ты можешь умереть, особенно если Бард что-то скажет по этому поводу, поэтому, когда у тебя есть возможность, ты должен принять это и жить настолько полно, насколько возможно.

Блэквелл улыбнулся.

— И именно поэтому докторская по праву должна быть твоей.

В коридоре послышался тонкий, гнусавый, британский смешок.

— Так, так, так. Не Блэквелл ли это со своим питомцем.

Я посмотрел вперед и увидел, что доктор Альдус Кокс остановился в нескольких футах от нас, засунув руки в карманы своих слишком больших плиссированных брюк. Он был невысоким, в очках в металлической оправе, которые сидели на ястребином носе, его редкие волосы были зачёсаны на большую лысину. Взгляд Кокса можно было охарактеризовать только как высокомерный. Рядом с ним был Саймон Филлипс, который был высоким, по крайней мере по сравнению с Коксом, с тёмными глазами и с улыбкой, которая моментально вытянулась в ухмылку.

Блэквелл ухмыльнулся, когда мы остановились.

— А как ты, Альдус? Я надеюсь, ты улучшил свое произведение 101?

Они оба посмотрели друг на друга с презрением — произведение 101 являлось нижней ступенью литературного факультета.

Мы словно находились в ковбойском фильме, поставленном итальянским режиссёром. Всё, чего нам не хватало, так это перекати-поле, скомканное из страниц Кафки и катящееся между нами под аккордеон между перерывами на антракт.

Хмурый взгляд Кокса сменился на слащавую улыбку.

— О, формирование молодых умов — это обогащающая профессия, не так ли? А как дела у вас двоих? Готовитесь к опровержению письма г-на Уильямса, я полагаю?

Блэквелл усмехнулся. Это был легкий, очаровательный звук, и улыбка Кокса исказилась, будто запахло чем-то затхлым.

— Я думаю, мы оба знаем, что это маловероятно, Альдус.

Саймон пошевелился, расправив плечи.

— У Уильямса никогда не получится сделать программу, если мой отец ничего не скажет об этом.

— Твой отец не может иметь право голоса, не так ли? — спросил Блэквелл спокойно с легкой ухмылкой, обратившись к Саймону, как к ребёнку.

Саймон скрестил руки на груди.

— Они его слушают. Он имеет значение, в отличие от Уильямса. — Его голос был пропитан презрением. — На его стороне никого нет.

Глаза Блэквелла сузились от отсутствия красноречия и потому, что я был в проигрыше, в отличие от Саймона Филлипса.