После его банана - Пенелопа Блум

Мой папа оторвался от того, над чем работал, медленно переводя взгляд с одного на другого. Он, казалось, решил, что это не имеет значения, и жестом пригласил меня сесть.

— Ты был расплывчатым по телефону. Не хочешь рассказать мне, в чем дело?

Я сел на стул напротив него и прочистил горло.

— Я провел четыре года в Марквелле. У меня есть опыт написания рекламных текстов, управления бюджетами кампаний, повышения узнаваемости бренда и даже в продажах. Я думаю, я был бы…

— Ты провел четыре года в Марквелле, а потом уволился.

Я проглотил. Как бы сильно я ни хотел найти себе оправдание, я пообещал себе, что не собираюсь умолять. Прийти сюда и попросить у него работу уже казалось провалом. Мне не нужно было усугублять ситуацию мольбами. Я постарался, чтобы мой голос звучал спокойно и размеренно.

— Да.

— И зачем мне вкладывать ресурсы компании в твое обучение, если у тебя есть история уклонения от своих обязанностей?

Я почувствовал, как внутри меня сжимается холодный кулак гнева.

— Я не прошу быть генеральным директором. Я просто хочу чего угодно. Начальный уровень. Почтовый отдел. На самом деле мне насрать. Просто дай мне шанс доказать, что я могу быть ценным.

— Я мог бы дать тебе работу, да. Я мог бы дать тебе зарплату, от которой у тебя слезились бы глаза. Точно так же, как я мог бы подарить тебе все блестящие игрушки, о которых ты мечтал в детстве, или помочь тебе заплатить за квартиру получше, чем сейчас. Но когда ты кому-то что-то даешь, ты лишаешь его шанса это заслужить. Это то, чего ты хочешь, Майлз? Ты хочешь, чтобы успех свалился тебе на колени, чтобы ты мог смотреть на него как на какое-то бесполезное пресс-папье, или ты хочешь его заслужить? Ты хочешь повесить это на свою мантию и в глубине души знать, что ты заслужил каждый гребаный кусочек этого?

Честно? Я бы чертовски гордился идеальным суфле. Или запеченной курицей с подходящим сочетанием приправ. Я знал, что моего отца раздражает, когда я становлюсь саркастичным, но я не мог сдержать свой гнев.

— Я собираюсь дать здесь заведомо правильный ответ и сказать, что я бы хотел, чтобы это было у меня на коленях, пожалуйста.

Мой папа вздохнул, одарив меня тем извечным взглядом чистого разочарования.

— Я шучу. Я понял. Я хочу заслужить успех. Я хочу повесить это на стену и показать всем своим друзьям большого ублюдка, которого я задушил собственными голыми руками. И, кстати, я был бы вполне способен чувствовать то же самое, если бы мне пришлось надрывать задницу в почтовом отделе.

— Если ты хочешь переступить порог здесь, тебе нужно доказать, что ты этого заслуживаешь. Покажи мне, что ты можешь хоть раз придерживаться чего-то, и я подумаю об этом.

— Придерживаться чего-нибудь? Например?

— Это не моя работа — выяснять это. Найди что-нибудь. Придерживайся этого. Затем, когда ты решишь, что сделал достаточно, чтобы оправдать повторный разговор, мы поговорим.

Я встал, поправляя рубашку.

— Ты ел свой банан сегодня? Ты кажешься очень раздражительным.

Мой отец указал на дверь.

Когда я повернулся, дядя Уильям прикрыл рот ладонью и прошептал.

— Банана пока нет. Очень капризный.

Как только мы с дядей Уильямом вышли из его кабинета, он засунул руки в карманы и посмотрел на меня.

— Хочешь поплакать у меня на коленях? Это было грубо.

Я ухмыльнулся, хотя все еще чувствовал, как гнев колотится в моей груди. Я сказал себе, что собираюсь посмеяться над этим вместе с дядей Уильямом, но почувствовал себя опустошенным, когда подошел к ближайшей стене, сел и испустил вздох.

— На самом деле, нет. Я взбешен. Но я собираюсь что-нибудь с этим сделать, так что нет смысла ныть, верно?

Дядя Уильям пожал плечами.

— Нытье — это лекарство для души.

Я сердито почесал в затылке, если это было возможно.

— Знаешь, он ни разу даже не предложил мне работать на него.