Вечная команда - К. Станич

Дверь распахивается, и близнецы врываются внутрь, обнимая меня с обеих сторон и заставляя одновременно смеяться и ворчать от удара.

— Мы были уверены, что ты мертва! — воют они, потираясь лицами по обе стороны от меня.

Моя мама давится слезами и подносит ко рту салфетку, чтобы заглушить рыдания. Мой отец просто отступает на несколько шагов, наблюдая за мной, как ястреб.

— Не могли бы вы двое отойти и дать ей отдышаться? — рычит Рейнджер, всё ещё явно потрясённый стычкой со своим отцом. Я имею в виду, знать, что твой отец состоит в сумасшедшем культе — это одно, но слышать чушь из первых уст? Это нелегко. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он меня, кладя одну руку на мои покрытые одеялом ступни и сжимая пальцы ног.

— Я в порядке, — отвечаю я, когда близнецы садятся по обе стороны от меня, высвобождая меня из своих маниакальных объятий. — К тому же, отныне я могу рассказывать всем, кого встречаю, что я пережила нападение богатой, могущественной секты.

Губы Черча растягиваются в улыбке, которая на этот раз действительно касается его глаз.

— Я боялся, что никогда не увижу тебя в том свадебном платье, — говорит он, заставляя моего отца ощетиниться.

— То же самое, — соглашается Спенсер, мельком взглянув в сторону Черча, прежде чем снова повернуться ко мне. — Я бы умер, если бы так произошло, Чак.

— Арчи, может быть, нам стоит дать им минутку побыть наедине? — предлагает мама, бросая на моего папу взгляд с другого конца больничной палаты. Его ноздри раздуваются, а лицо приобретает свойственный ему цвет, но он смягчается, наклоняясь, чтобы поцеловать меня в лоб, прежде чем выйти. Я замечаю, что он не совсем закрывает за собой дверь, но это нормально. Как я уже сказала, родители — мудаки.

— Видеть тебя лежащей на земле в платье, всю в крови… — Тобиас начинает, берёт мою руку в свою и сплетает наши пальцы друг в друга. — Почти уверен, что это зрелище будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь.

— Ты крутая сучка, Чак Карсон, — говорит Мика, глядя себе на колени. Я могу сказать, что он пытается быть оптимистичным, но в его глазах всё ещё стоят слёзы, когда он поднимает взгляд и улыбается мне. — Боже, мы так сильно возненавидели тебя, когда ты появилась в Адамсоне. А теперь мы все, типа, клинически одержимы. Что ты с нами сделала?

— Я как заноза — как только попаду внутрь, не сможешь вытащить меня без кровотечения! — говорю я, пытаясь быть смешной, но полностью и бесповоротно облажавшись, потому что я отстойный комик. Кроме того, меня ударили ножом. Теперь это отличное оправдание для всего, да? Я могу всё испортить и просто сказать, что меня ударили ножом. Должно проработать не менее шести месяцев или около того.

— Это худшая метафора, которую я когда-либо слышал в своей жизни, — произносит Рейнджер, вздыхая так, словно сбрасывает тонну накопившегося стресса. — После того, как ты чуть не истекла кровью в лесу? Что с тобой не так?

— Меня… ударили ножом? — предлагаю я, и он вздыхает, его лицо смягчается. Ну что ж. Чёрт. Меня бы чаще кололи ножом, если бы это помогало мне выпутываться из подобных неловких ситуаций. А ещё, возможно, достанет мне побольше желе. В больницах всё ещё подают желе, верно? — Я как-то читала, что желе делают из костного мозга… — выпаливаю я, но Тобиас затыкает мне рот поцелуем, прижимаясь своими губами к моим и умудряясь передать все эмоции, которые он испытывает, одними губами. — Ого, вау, — говорю я, когда он отстраняется и смотрит мне в лицо своими мохово-зелёными глазами. — Это… было впечатляюще.

— Мы любим тебя, Шарлотта, — говорит он, а затем замолкает, как будто ему только что что-то пришло в голову. — Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — произносит Мика, возвращая моё внимание к себе. — Больше, чем мне было бы комфортно признавать. Потому что, ты знаешь, я не хочу связывать себя обязательствами или что-то в этом роде.