Праведник - Лорен Ловелл

— Я не знаю, Сейнт, но твое раскаяние, несомненно, позволит тебе попасть на Небеса.

— Раскаяние, — шепчу я. — Да, я раскаиваюсь.

— Правда? — Конечно, это так, разве он не видит? — Я знаю тебя, брат. Желания, которые мучают тебя. Тебе понравилось убивать его? — Я прижимаю пальцы к вискам, зажмуривая глаза. Неужели мне пришлось это по нраву? Я помню это чувство, тот момент, когда он, наконец, сделал свой последний вдох… эту силу. — Ты раскаиваешься в том, что лишил его жизни? Чувствуешь ли ты вину за то, что этого человека больше нет на этой земле?

Мне не нужно ему отвечать. Мы оба знаем, что я не раскаиваюсь в этом.

— Порежь меня.

— Сейнт…

— Тебе нужно порезать меня. — Позволь греху омрачить мое тело, чтобы уменьшить тяжесть на моей душе. Изгони скверну из моего тела.

— Ты не можешь проливать кровь из-за этого, Сейнт. Это совсем другое дело.

— Не суди меня, Джудас. Ты убивал много раз. Ты — язычник.

— Мы говорим не обо мне. Тридцать два года, и это была единственная грань, которую ты отказался переступить.

— Потому что это невозможно простить!

Он испускает долгий вздох.

— Каждый грех может быть прощен, но чтобы достичь истинного отпущения, ты не можешь испытывать угрызения совести только из-за своего наказания. Оно должно исходить не из страха перед карой, а из совершения самого греха. Истинное чувство вины, исходящее из сердца. — Я слышу скрип дерева, и исповедальня озаряется мягким светом свечей, когда он отодвигает занавеску со своей стороны. — Тебе нужно найти себя, Сейнт. Я буду здесь, когда ты найдешь ответы, которые ищешь. — И затем мой брат, язычник, покидает исповедальню более праведным из нас двоих.

К тому времени, как я возвращаюсь домой, в моей голове словно поселился рой пчел. Ничего не ясно. Мне нужно облегчение, но его нет. Кровь, мне нужна кровь. Только через жертву можно обрести спасение. Джудас предал меня, оставил меня наедине с моим грехом, бросил меня в объятия дьявола.

— Сейнт? — голос Отто доносится откуда-то из глубины квартиры. Нет, он меня не видит. Поспешив на кухню, я беру большой нож для разделки мяса с подставки и несусь по коридору к алтарю. Я закрываю за собой дверь и запираю ее на засов, чтобы мальчик не смог войти. Разочарованный взгляд Пресвятой Девы падает на меня, и я падаю перед ней на колени, склоняя голову.

Молитва срывается с моих губ в спешке. Кровь бежит по моим венам, а сердце колотится в предвкушении. Это излечит меня. Жертва — это то, что требуется в данный момент. Сжимая рукоятку ножа в кулаке, я подношу его к верхней части грудной клетки. Заостренное острие колет меня, и я чувствую, как в ответ выступает капля крови. Легкая улыбка трогает мои губы. Да, я обескровлю себя досуха, если понадобится.

Закрыв глаза, я молча молюсь, проводя лезвием прямо вниз, до середины живота. Острая боль от пореза отдается волнами с каждым тяжелым ударом моего сердца. Открыв глаза, я приставляю нож к левой груди и провожу им до середины правой. Кровь стекает по моей коже так гипнотически, что ее вид приводит меня в восторг. Мое тело пытается очистить себя от скверны с помощью знака распятия. Я провожу ладонью, размазывая кровь по груди и животу. Глаза кровоточат. Я поднимаю взгляд на Пресвятую Деву, по ее щекам текут окровавленные слезы. Я проливаю кровь за нее, точно так же, как она проливала кровь за своего сына. Я плачу точно так же, как плакала она. И теперь я предлагаю ей всего себя. Широко раскинув руки в стороны, я запрокидываю голову, ожидая чего-то: знака, ощущения…

У меня начинает кружиться голова, и мне кажется, что мир поворачивается вокруг своей оси. А потом все погружается во тьму.

Я стою на пепельной равнине, моя кожа сохнет и трескается на обжигающе горячем ветру. Вихри пепла поднимаются вверх и беспорядочно носятся по бесплодной почве. Я двигаюсь, чтобы сделать шаг вперед, как делаю всегда, но не могу. Я… застрял.