Праведник - Лорен Ловелл

Сев за руль своей машины, я еду в центр города. Движение на дорогах только начинает набирать обороты, к тому времени, как я въезжаю на подземную парковку. Выйдя из машины, я поднимаюсь на лифте на самый верхний этаж. Мой дом — еще одно святилище, уступающее по значимости только церкви. Гладкие, чистые линии декора словно белый лист для меня. Я мог бы жить за пределами Лондона, вдали от центра муравьиного гнезда, но вместо этого я выбираю жить среди них. Над ними. Отсюда я могу видеть большую часть Лондона, распластавшегося, как гигантский рычащий бетонный зверь, и людей, суетящихся, спешащих на работу, словно насекомые, которыми они и являются.

Обеденный стол накрыт, чашка дымящегося кофе стоит рядом с тарелкой яиц Бенедикт. Мой повар готовит завтрак каждый день в одно и то же время и уходит до того, как я возвращаюсь домой. Как я уже сказал, это мое убежище. Я не люблю быть запятнанным присутствием других людей. Сев на стул, я разворачиваю салфетку и расправляю на своих коленях. Я ставлю локти на стол и сцепляю пальцы, прежде чем склонить голову.

— Отче наш, сущий на небесах!

Да святится имя Твоё;

Да придет Царствие Твоё;

Да будет воля Твоя и на земле, как на небе;

Хлеб наш насущный дай нам на сей день;

И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим;

И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого.

Яичница, как всегда, идеально приготовлена, а соус тает на языке. Мне нравятся компетентные сотрудники, которые хорошо выполняют свою работу, поэтому у меня уже пять лет одна и та же домработница. Я никогда не видел ее лица, и она никогда не видела моего, но я знаю, что она очень хороша в своей работе. Именно так, как мне нравится.

Закончив, я ставлю тарелку, кружку и столовое серебро в посудомоечную машину и ухожу в свою комнату, чтобы принять душ. И в заключении я ложусь в постель, в то время как все остальные отправляются в адскую утреннюю поездку на работу. Жалюзи медленно опускаются, блокируя мир за этими четырьмя стенами. Сон уносит меня почти мгновенно.

Все вокруг меня почернело и обгорело, насколько можно охватить взглядом. Некогда высокая трава превратилась в пепел. Я чувствую, как ступни моих босых ног покрываются волдырями и плавятся, хотя боль не так сильна, какой должна быть, насколько я знаю. Болезненные очертания того, что когда-то было высокими полевыми цветами, касаются кончиков моих пальцев, рассыпаясь в пыль и подхватываемые ветром. Здесь темно и зловеще, и небо странного приглушенно-розового цвета, переходящего в кроваво-красный именно там, где встречается с горизонтом.

Запах дыма и серы поднимается от мертвой земли, принося с собой ноющее чувство страха. Внезапно появляется ослепительный свет, и я поднимаю руку, чтобы прикрыть глаза. Свет медленно отступает, сжимаясь, пока не превращается в маленькую точку на расстоянии. И он продолжает гореть, как путеводный маяк. Мои ноги двигаются сами по себе, волочась вперед, а как же иначе? Это кажется важным, но я не знаю почему. Чем ближе я подхожу, тем мне становится легче. Горячим отравленным воздухом дышать намного проще, а почерневшая земля остывает под ногами.

Но чем ближе я подхожу, тем становится тяжелее удерживать свой взгляд. Словно пытаться смотреть на солнце. Мои глаза слезятся и щиплют. И все же я не могу не смотреть. Мне нужно увидеть. И когда я продолжаю вглядываться в бездну, мои глаза привыкают, пока в поле зрения не появляются очертания. Фигура, сгорбленная или свернувшаяся в клубок. Постепенно в фокусе проявляются новые детали: завеса светлых волос, обнаженные руки, обхватившие такие же обнаженные ноги, миниатюрная женственная фигура…