(Не) только твоя - Джас Риччи

В дороге потерялся Алин рюкзачок. Вероятно, кто-то помог ему сделать ноги. Бог судья. Мне жаль лишь того, что дочке, которой не уверена, легко ли дастся переезд, придется привыкать не только к новому месту, но и к новым вещам. Все купим и восстановим, поправимо. Просто жаль, что из нас двоих ограбили мою крошку. Лучше бы мой чемодан украли, там хоть было бы чем поживиться. А то позарились на поильник, любимую разукрашку и маленького львенка, с которым дочь спит.

Пока я забирала вещи из такси, внимательно осматриваясь, чтоб ничего не забыть, Аля отошла от меня, и меня стрессануло, когда я не увидела дочери рядом. Если бы я знала, что в ближйшие минуты меня стрессанет еще сильнее, я бы сожгла билеты, проснувшись утром.

— Вета?

Я вздрогнула всем телом, услышав голос, и замерла где стояла.

Нет, не может быть. Ну не может человек быть настолько невезучим. Не может. Неа.

— Вета, это ты?

Да что же ты будешь делать!

Собрав волю в кулак и совладав с собой, я набираю полную грудь воздуха и оборачиваюсь. Первым делом цепляюсь взглядом за дочь, которая жмется из всех людей мира к нему. Ирония судьбы, не иначе.

А затем я нахожу в себе силы, чтоб поднять взгляд на него. За пять лет, что я его не видела, он очень изменился. Возмужал и набрал массу. Глядя на этого огромного мужчину сложно поверить, что когда-то он был высоким и достаточно худоватым. Не тощим и не дрыщем, нет. Просто не таким… широким. Сейчас он больше похож на спортсмена, чем на бизнесмена.

Он тоже жадным взглядом изучает мое лицо, оценивает изменения. Главное изменение, впрочем, по-прежнему стоит рядом с его ногой. И начинает объяснять, что происходит:

— Мамочка, я увидела большущего шмеля и отошла, чтоб он испугался большого дядю и улетел.

Я с этого объяснения едва не выпала в осадок. Мое милое, наивное дитя. Шмеля она испугалась, а большого дядю нет. Меня вот гораздо больше большой дядя пугает, чем этот бедный шмель. И факт, что моя дочь настолько беспечна, что подошла к незнакомцу в поисках защиты.

— Ее укусила пчела в прошлом году, — зачем-то выдаю ненужную информацию стоящему напротив меня мужчине. — С тех пор она боится всего полосатого и жужжащего.

— Твоя дочь?

Ауч. Какой тон. Сказал, как ударил.

— Моя дочь, — подтвердила спокойно, не поддаваясь на эмоции.

— Как ее зовут? — вновь атакует вопросом, сканируя мое лицо как детектор лжи.

— Алина.

Смотрю, как зачарованная, на то, как потемнел его взгляд. Как в нем угрожающе появились готовые начать сверкать молнии. Ох и не к добру.

— Сколько лет Алине?

— Четыре года и четыре месяца.

— Воооть столько, — дочь гордо выпятила четыре пальчика вперед.

Лев оторвал взгляд от моего лица и опустил его на Алю. Присел на корточки рядом с ней. Жадно и внимательно всмотрелся в ее личико.

— У тебя красивые глаза, Алина, — произнес просто, а по моей спине потек холодный пот.

— Папины, — тут же с радостью подтвердила Аля то, что я много раз сама ей говорила.

Ведь у нее действительно папины глаза. Теплые, карие, с таящимися внутри молниями, которые готовы мигом начать сверкать, когда что-то идет у дочери не по плану.

3 глава

Лев

Я смотрю в маленькое личико и не могу поверить в то, какие осознания происходят в голове.

Папины глаза.

Мои глаза. У этой маленькой, четырехлетней девочки, мои глаза. Ветины светлые волосы. Она красит их в темный русый, но я помню, что она говорила, что в детстве была блондинкой.

И вот сейчас передо мной стоит маленькая блондинка с карими глазами. Редкое сочетание. Не могу поверить, что это не мираж.

— Как зовут твоего папу, Алина? — задаю вопрос, на который знаю ответ. Никаких тестов ДНК не надо. Мне все очевидно.

Но гораздо более интересно, знает ли ответ на него она.