Каждый его поцелуй - Лаура Гурк (2004)

– Я понимаю, почему ты перестал гастролировать, – сказала она. – В деньгах ты не нуждаешься. Но почему ты бросил дирижировать?

– Просто бросил. – Он не стал вдаваться в подробности, Грейс решила не настаивать. Через мгновение Дилан проговорил: – Как бы то ни было, мы с отцом никогда не ладили. Я лишь однажды навестил его дома перед смертью.

Грейс ещё раз огляделась по сторонам.

– И всё же для себя ты выбрал именно это поместье, – мягко заметила она. – Которое находится рядом с тем местом, где ты вырос, где есть фруктовые сады, и которое похоже на дом.

– Да. – Дилан посмотрел на нее и тихо рассмеялся. – Ей-богу, так и есть. Я даже об этом не задумывался. Я просто влюбился в это место с первого взгляда.

– Тогда почему ты не живешь здесь постоянно?

Он так долго молчал, что Грейс перестала ждать ответа.

– В Лондоне... жить проще. Я не был здесь довольно давно. Два года, как минимум.

– Почему бы не жить здесь? – Грейс указала на открывающийся перед ними пейзаж. По обе стороны росли деревья, неподалёку сверкала на солнце белая ротонда, перед домом раскинулся террасный сад, за лужайкой росли дикие сплетения кустарников и деревьев, а внизу, возле скалистого утёса, шумело море. – Как можно так долго сюда не приезжать?

– Я и забыл, как сильно мне здесь нравилось раньше, – пробормотал Дилан, не отвечая на её вопрос. Затем, покачав головой, он повернулся и начал подниматься по ступенькам к дому.

– Раньше? – переспросила Грейс, следуя за ним. – Разве сейчас тебе не нравится?

– Я не знаю. – Он поднялся к террасному саду и прошёлся вдоль него, затем остановился, чтобы ещё раз полюбоваться видом. – Здесь так чертовски тихо, так безмятежно. Я успел об этом позабыть.

– Ты говоришь так, как будто это нечто плохое. Разве не тишина и безмятежность помогают писать музыку?

– Нет. – Сжав губы, Дилан повернулся спиной к морю. Он присел на край невысокой каменой стены, окружавшей сад и, закрыв глаза, вцепился в неё руками по обе стороны от себя. – Теперь я даже не знаю, что такое безмятежность.

Грейс подумала об Этьене и его резких перепадах настроения.

– Откуда такая тяга к бурным эмоциям? – спросила она, будто обращаясь к самой себе. – Неужели всё на свете должно вызывать волнение?

– Ты не понимаешь. – Дилан открыл глаза, но не посмотрел на Грейс. Он оторвался от стены и направился обратно к дому.

Грейс посмотрела ему вслед и внезапно окрикнула:

– Дилан?

Он остановился, но не обернулся.

– Да?

– Я хочу понять.

– Сомневаюсь, что у тебя получится. – С этими словами он вошёл в дом.

Только лёжа в постели той ночью, Дилан в полной мере осознал, почему больше не ездит за город. Здесь не было никаких отвлечений. Жизнь текла размерено. Ничто не отвлекало его внимание в этот час ночи, кроме пения соловья за окном. Ничто не могло отвлечь его от ненавистного, назойливого звука в ушах.

"Я хочу понять".

Как объяснить несведущему человеку, на что похож сводящий с ума гул, несмолкающий ни днём, ни ночью? Чтобы понять, нужно прожить это на собственном опыте.

Дилан попытался заглушить его, но, как и всегда, чем упорнее он старался, тем громче становился звук. Поблизости стояла настойка опия, готовая в любой момент прийти на помощь и притупить его чувства, погрузив в дурманящий туман, который мог сойти за отдых. Он захватил с собой и гашиш, но ему почему-то не хотелось принимать ни то, ни другое. Дилан вспомнил о том, как Изабель застала его в борделе, курящим гашиш, и, хотя сам он не мог объяснить причину, ему больше не хотелось затуманивать свой разум. Отцы так не поступают.