Каждый его поцелуй - Лаура Гурк (2004)

Дилан спустился вниз, подошёл к роялю и сел. Когда он открыл ноты на пюпитре, из них выпорхнули две десятифунтовые банкноты и приземлились ему на колени. Он уставился на них, не сразу поняв, откуда они взялись. Она вернула деньги за новые платья.

"Грейс, – подумал он, глядя на деньги. – Почему ты мне о нём не рассказала?"

Если бы он знал... если бы он только знал. Но ведь он знал. Она ему рассказала.

"Я любила мужа".

Он просто не слушал. Дилан не хотел знать, не хотел думать, что какой-то другой мужчина до него мог иметь для Грейс большее значение. Он никогда прежде не задумывался о чудовищных размерах своего эго. Размышляя о нём сейчас, он понял, что позволил своим эго и эгоизму причинить боль самой замечательной, самой яркой женщине в его жизни. И возненавидел себя за это.

– Папа?

Дилан поднял глаза и увидел рядом с собой дочь. Он даже не слышал, как она вошла.

– Что ты здесь делаешь в такой час?

– Меня разбудил свет лампы, когда ты заходил.

– Тебе нужно вернуться в постель, – сказал он и встал. Дилан поднял дочь на руки и направился к выходу.

– Почему, папа? – спросила Изабель, уткнувшись ему в шею.

От ответа его спасла Молли, которая спускалась по лестнице с зажжённой лампой в руке и лихорадочным выражением на лице.

– О, сэр, – выдохнула она, – простите. Я проснулась, а её нет рядом. Я очень извиняюсь.

Она решила, что её сейчас уволят. Дилан посмотрел поверх головы дочери в испуганное лицо няни и сказал:

– Всё в порядке, Молли. Всё в порядке. Просто помоги мне уложить её обратно в постель.

Няня последовала за ним вверх по лестнице. Изабель ничего не говорила, пока он укладывал её в постель. Дилан подумал, что она решила оставить тему, но ошибся.

– Почему ты её отослал, папа?

Он замер, держа в руке край одеяла, и посмотрел в лицо дочери.

"Не плачь, – мысленно умолял он, глядя на подозрительный блеск в её глазах. – Не плачь больше, я этого не выдержу".

Вот ещё один человек, о котором он не думал, поступая, как ему хочется. Дилан не подумал о том, каково дочери было потерять мать, а затем и гувернантку, с которой она к тому же подружилась. Нет, он не думал ни о ком, кроме себя, своих чувств и своей боли. Наблюдая за тем, как по лицу дочери, и без того опухшему от горя, снова текут слёзы, Дилан опустился на колени рядом с кроватью.

"Теперь я знаю, Грейс. Теперь я знаю, что такое любовь".

– Она уехала из-за тебя.

Он не стал этого отрицать. Не смог. Хотя ему и не хотелось ещё больше расстраивать свою беззащитную дочь, которая так сильно его обожала, что считала рыцарем на белом коне. Дилан смахнул слёзы с её щёк кончиками пальцев.

– Да.

– Почему, папа? – спросила она сквозь слёзы. – Почему?

Дилан замешкался.

– Я думал, тебе не нравится Грейс.

– Так вот почему ты её отослал? – Она посмотрела на него, словно на безнадёжного тупицу. – Так было сначала, сто лет назад. Я говорила тебе, какие бывают гувернантки, но она не позволила мне вытирать об неё ноги. И Грейс не глупая и не жалкая, она начала мне нравиться. Несмотря на то, что Грейс главенствует, она не обращается со мной как с маленькой, а относится по-человечески. Вот почему она мне нравится. – Изабель села и обхватила его лицо ладонями. – Она тебе тоже нравится, папа. Молли так сказала. Я слышал, как она говорила это миссис Блейк.

Откуда-то из-за его спины послышались всхлипы Молли. Боже всемогущий, неужели все женщины в этом доме собрались плакать?

Дилан отнял ладони Изабель от своего лица и взял их в руки. Он попытался нащупать твердую почву под ногами, но без Грейс земля уходила из-под ног.

– Ты слишком много подслушиваешь.

– Она тебе нравится, но ты её отослал.

– Почему же вы с ней всё время ссорились? – парировал Дилан, и отпустил её руки, чтобы уложить Изабель в постель и подоткнуть одеяло.