Развод Я не вернусь - Софи Сорель

— Какие у него дела? — фыркнула мама. — Или работу нашёл?

— Ну, кое-что наклевывается, — тут же соврала я. — Все, я побежала. До вечера.

Я чмокнула маму и Вику в щеку и умчалась. Рассказывать маме о ссоре с Костиком я не собиралась. У нас с ней были тёплые отношения, но в подробности наших проблем с мужем я ее не посвящала, особенно последнее время. Так спокойнее. И мне, и ей.

Мои родители Костю не любили никогда. Папа, один лишь раз взглянув на него и увидев полностью закрытые татуировками руки, сделал вывод: от такого ничего хорошего не жди. Мама тогда тактично промолчала. Они думали, что вряд ли у нас с Костей что-то получится, но ошиблись. Однако, когда я объявила родителям, что мы собираемся пожениться, ни отец, ни мама вмешиваться и отговаривать не стали. И в какой-то момент мне даже начало казаться, что они не просто смирились, но и полюбили Костю. По крайней мере, никаких претензий не высказывали и с ним всегда держались очень вежливо.

Это было раньше, а сейчас, когда вот уже пять лет Костя сидит дома, мама иногда брала на себя смелость намекнуть, а то и прямо сказать: пора как-то менять ситуацию. Мол, Костик, авария и операции в прошлом. Мы тебе, конечно, сочувствуем, что со спортом пришлось завязать, но у тебя семья. Пора бы начать работать.

Сначала я Костю перед родителями оправдывала, а потом поняла, что они правы: ему просто было удобно пребывать в вечной депрессии и ничего не делать. Мой отец, к слову сказать, был одним из тех самых физруков в школе, о ком Костик отзывался так презрительно. У папы была своя баскетбольная секция при школе, и его ребята добивались неплохих результатов.

Когда стало ясно, что в большой спорт Костику не вернуться, папа по доброте душевной предложил ему пойти к ним в школу, открыть секцию кикбоксинга. Отец был уверен, что Костя, с его-то былой славой, мог добиться больших успехов и на поприще тренера.

— Мне хватает, что ты и твоя мать мне мозги выносите с этой работой, — ухмыльнулся Костик. — Ещё не доставало работать бок о бок с твоим отцом. Сам найду, чем заняться.

На этом все и закончилось.

— А воз и ныне там, — вздохнула я, усаживаясь за руль.

Хорошо хоть, что разозлившийся на меня с утра Костик не уехал на нашей машине.

Когда я по утренним московским пробкам наконец-то добралась до офиса дизайнерской фирмы, где работала уже много лет, часы показывали без пятнадцати десять. Рабочий день начался четверть часа назад.

Не успела я переступить порог и прошмыгнуть за свой стол, как дверь в кабинет Дениса Григорьевича распахнулась, и он рявкнул:

— Лада Михайловна! Зайдите-ка ко мне!

Я закатила глаза, но без слов поднялась и отправилась к начальнику. Он уже снова сидел за столом и нервно постукивал тупым концом карандаша по полированной поверхности.

— Вы опоздали!

— Извините, этого больше не повторится.

— Это уже третий раз за неделю! Какое оправдание на этот раз?

— Пробки? — безразлично пожала я плечами.

Денис Григорьевич мог орать на меня сколько влезет, он на всех орал. Все равно не уволит, потому что клиенты меня любили, и большая часть заказов сыпалась на меня. Иногда как из рога изобилия.

— То пробки, то бабки, то конец света, — проворчал он. — Что с квартирой Фёдорова.

— Так вчера сдала! — тут же повеселев, ответила я. — Осталось дождаться мебели из Италии.

— Значит, закончила? Мебель мы и без тебя примем, — потирая руки, ответил Денис Григорьевич. — Отлично, Лада Михайловна! Просто отлично!

Это его «просто отлично» обычно означало, что начальник готов озадачить меня новым заказом. Сегодня не стало исключением.

— Помнишь Снежану Аркадьевну Кожевникову?

— Помню, конечно. В прошлом году я делала ей квартиру.

— Именно, и она снова хочет тебя!

— Новую квартиру купила?

— Нет, теперь загородный дом. Там заказ на огромные бабки, Лада Михайловна, так что вы уж постарайтесь.