Развод Я не вернусь - Софи Сорель

От Островского я уехала злая и раздосадованная. Вдобавок ко всему испортилась погода, пошел дождь, и к тому моменту, как я добралась до дома, я изрядно промокла. У меня было только одно желание, точнее два: принять душ и завалиться спать. Правда, сначала надо было забрать Вику от родителей.

Однако дома меня ждал сюрприз. Когда я открыла дверь, то услышала оживленные голоса и смех, доносившиеся с кухни.

— Ладуш, вернулась! — вышла ко мне мама, а вслед за ней выбежала и Вика.

— Мамульчик, — радостно обняла меня дочка и поцеловала.

— У вас гости? — спросила я.

— Не поверишь, кто приехал!

Я вопросительно приподняла бровь.

— Пашка Стрехов!

— Пашка? — ахнула я.

— Да. Так что давай мой руки и на кухню! — скомандовала мама.

— Да я мокрая вся, — окинула я себя критическим взглядом.

После раздела имущества машину пришлось продать, а новую я пока решила не покупать, чтобы поберечь деньги, не зная, когда смогу найти работу. Теперь-то можно будет взять какую-нибудь подержанную недорогую KIA или еще что-то подобное.

— Иди-ка переодевайся тогда и причешись, — подмигнула мне мама. — Там на полке в шкафу твои вещи остались, найдешь.

Мама увела Вику на кухню, откуда тут же раздался мужской смех.

Надо же! Пашка Стрехов вернулся. С Пашкой мы знакомы были с детства, росли вместе. Он с родителями жил на два этажа выше нас. Пашка был старше меня на год, а еще все детство и юность был в меня влюблен. По крайней мере, так думали все. Заходил за мной гулять, не давал в обиду другим мальчишкам, в школу провожал, в кино водил… Моим родителям он нравился, и лет с пятнадцати мама намекала мне на то, что мы с Пашкой будем хорошей парой. Только для меня он всегда-всегда был просто другом. Красивый, хороший, надежный… Но друг.

Потом я познакомилась с Костей и выскочила за него замуж. А Пашка уехал. Его родители говорили, что его пригласили в какую-то большую зарубежную нефтегазовую компанию. Пашка был весьма перспективным инженером этой отрасли. Кажется, он много разъезжал по командировкам, работал на нефтяных платформах или еще где-то. Мы не созванивались, не списывались, иногда его мама передавала мне приветы через мою маму. Наверное, Пашка и правда был в меня влюблен, но он никогда ни в чем мне не признавался.

Быстренько переодевшись в джинсы и легкую белую кофту с рукавом три четверти, я расчесала чуть влажные волосы, и вошла в кухню.

— А вот и Ладушка! — обрадовался папа.

Пашка поднялся мне навстречу, вышел из-за стола и сказал:

— Ну, привет, красотка!

— Паша, как я рада тебя видеть!

Мы обнялись.

Я села за стол напротив Пашки, и он тут же налил мне белого вина.

— Да у вас тут пир, — улыбнулась я.

— Пил-пил-пил! — захлопала в ладоши Вика.

— Кому пир, а кому пил, — засмеялся Пашка.

У меня теперь и язык не поворачивался звать его Пашкой. Он сильно изменился. Юношеская угловатость ушла. Он возмужал, стал шире в плечах, накачал бицепсы, которые отчетливо были различимы под тонкими рукавами светло-голубой рубашки. Только волосы остались, как и раньше, непослушными, и Паша по привычки прогребал их пятерней, словно гребешком. Подбородок его украшала густая темная поросль. Как у Костика. Мелькнула тут же дурацкая мысль.

— Паш, да ты стал просто брутальным красавчиком, — засмеялась я.

— Скажешь тоже. Это ты стала еще краше, чем была.

— Куда уж краше, — подмигнул мне папа.

Ужин прошел весело. Мои завалили Пашу вопросами, и он с удовольствием рассказывал о работе, о жизни сначала в Штатах, потом в Норвегии. Я все больше молчала, слушая звуки такого родного, но давно забытого голоса.

Увидев, что Вика начала зевать, я решила, что пора выдвигаться домой. Паша взялся нас проводить.

— Да мы в соседнем районе живем, рядом совсем.

— Все равно, поздно уже, — возразил он.

— Правильно, Паша, проводи-проводи, — поддержал Пашу мой отец.