Капитаны - Goldy Circe

— Я рядом, любовь моя, всё хорошо, всё позади, — шепчет он, повторяя снова и снова. Катрина приподнимается и ластится в его объятья, потерянно скользя ладошками по его коже. Они перекатываются: Леви притягивает её к себе, вынуждая лечь на грудь. Кáта ерзает, задевая носом цепочку с кольцом. Аккерман с улыбкой целует в кудрявую макушку. — Плохой сон, да? — короткий кивок. — Хочешь поговорить об этом?..

Кáта отрицательно мотает головой. Вязкие, дегтевые картинки уже отступили на периферию сознания, но горечь и боль всё ещё чувствуются в каждом ударе сердца.

Во сне она снова была в Шиганшине. Когда стена пала, а люди оказались слишком беспомощны перед лицом опасности. Когда Гарнизон запоздало вспомнил о своих обязанностях. Когда Разведчики были слишком ослаблены, чтобы помочь.

Сухой ветер хлещет по щекам. Кáта смотрит на обломки некогда известного дома — раньше здесь висела вывеска с завитками — «Пекарня Бишопа». Аромат выпечки разливался на добрый квартал, колокольчик на выходной двери практически не умолкал. Следуя на экспедицию, к воротам последней Стены, Катрина всегда забегала к брату — Виктор собирал ей с собой пакет свежих булочек с корицей, на правах старшего журил и наставлял быть осторожнее, брал обещание вернуться и заглянуть к нему снова. Иногда на первый этаж спускалась и Эдда, его жена. Милая девушка, чьи нежные руки сплетали изысканные кружева.

— Принесёшь Мóрану ветку из-за Стены? — улыбается Эдда, заворачивая другому покупателю парочку багетов. Кáта кивает, украдкой машет трехлетнему Мóру, что исподволь наблюдает за своей тетей с лестницы — мальчишка ещё слишком робок, чтобы попросить о традиционном ”подарке” самостоятельно. Но и также слишком одержим миром вне Стен, куда могут выходить лишь самые смелые — Разведчики, носящие на спине ”Крылья свободы”.

Теперь же под обломками и кирпичами виднеется кровь. Брата придавило осколком ворот, что выбил колоссальный титан, его жену и трехлетнего сына погрёб дом. Всё выглядит неправильно: огромный валун, Виктор, раскинувший руки — всё не так. Кáта смотрит в пустые зелёные глаза, едва понимая хоть что-либо. Позади слышится дрожь земли — поступь титанов. Киа Видáль — молодой солдат, только-только вступившая в Разведку — тормошит своего капитана за плечо, призывая отходить или сражаться, но не медлить. Катрина механически кивает, так и не двигаясь с места. Хоть им и дали крупицы времени, чтобы выйти в Шиганшину, но уходить прямо сейчас ощущается преступлением. Виктор смотрит в голубое небо. Бесконечно долго. И на его губы, кажется, вот-вот ляжет привычная улыбка. Сейчас он поднимется. Сейчас, надо просто ещё немного подождать…

— Тогда мы не будем об этом говорить, — тем временем заключает Леви, снова целуя её в лоб. Кáта всхлипывает, прижимаясь к крепкой груди. В его руках, в его объятьях, в мерном биении сердца, в хрипловатом голосе — в этих неприметных свидетельствах жизни есть особое успокоение. — Ш-ш, любовь моя, всё позади…

Катрина едва приподнимается, мягко мажет губами по его щеке, подбородку. Леви сбито усмехается, подстраивается, целуя её. Бишоп тихо выдыхает, мешая отчаянные касания со словами:

— Спасибо… Спасибо тебе… — Аккерман расслабленно скользит ладонями по её плечам. — Извини, что разбудила и…

— Тц, не говори глупостей, — сипло шепчет он. Дождь усиливается, барабаня по крыше. Ветер треплет ветки деревьев, ворчливо шумя. Леви коротко целует её в лоб, притягивая ближе. — Мне не в тягость, Кáта. Слышишь?

За её кивком следует короткая вспышка молнии, что голубо-серо отсвечивает на мгновение, озаряя палатку: спокойные глаза Леви, заплаканное лицо Катрины, сбитое одеяло спальника…

— Помнишь наши клятвы? — тихо спрашивает он, играя пальцами в кудрявых влажных волосах. Бишоп еле слышно отвечает согласием. — Помнишь, что мы обещали друг другу?