Тишина - Э. Блэр

Что — то внутри меня меняется, и вся боль и гнев начинают подниматься сквозь огромную радость, которую я испытываю, находясь в его объятиях. Они сталкиваются и сражаются, и когда он смотрит на меня, я делаю шаг назад и огрызаюсь:

— Ты бросил меня!

Деклан берет меня за руку, в то время как мой отец смотрит на меня, утопая в видимом стыде.

— Дорогая…

— Ты был мне нужен, — бросаю я ему. — Ты был нужен мне с того дня, как я потеряла тебя!

— Мне так жаль, милая. Почему бы нам не сесть и не поговорить?

Я поворачиваюсь к Деклану, качая головой, и он подбадривает:

— Ничего из того, что ты скажешь, не будет неправильным. Я не позволю тебе развалиться на части, хорошо?

Прислонив мою голову к своей груди, он откидывает мои волосы назад и целует меня в макушку, прежде чем положить руку мне на спину.

— Пойдем присядем.

Мы идем в гостиную, и я сажусь рядом с отцом на диван, а Деклан садится по другую сторону от меня, протягивает руку моему отцу и говорит:

— Кстати, меня зовут Деклан.

Мой отец пожимает ему руку, отвечая:

— Ашер.

— Это не твое имя, — обвиняю я, мой голос все еще дрожит от переполняющих эмоций, когда я смотрю ему в глаза. Я изо всех сил пытаюсь взять себя в руки, но не могу остановить поток новых слез, которые льются.

Деклан кладет руку мне на ногу, а папа держит мои руки в своих. Я наблюдаю, как он делает глубокий вдох, прежде чем сказать:

— Я не уверен, что сказать или с чего начать. Я никогда не думал, что когда-нибудь буду сидеть рядом с тобой, смотреть в твои глаза, держать тебя за руки, слышать твой голос.

— Ты мог бы. Все эти годы ты мог бы заполучить меня. Но вместо этого ты оставил меня сражаться с этим миром в одиночку.

— Ты должна поверить мне, когда я говорю тебе, что это последнее, что я когда-либо хотел сделать.

— Но ты все равно это сделал.

Он снова опускает голову, и я хорошо вижу его глаза.

— Мне нужно, чтобы ты сказал мне почему, — настаиваю я. — Мне нужно знать, почему ты бросил меня.

— Я не бросал тебя, милая.

Он моргает, и пара слезинок скатывается по его старческим щекам.

— Ты сделал это! — Я набрасываюсь на него, вырывая свои руки из его. — Ты здесь! Живой! И живешь в гребаной лжи! — Я прерывисто вздыхаю, встаю и прохаживаюсь по комнате, прежде чем закричать:

— У тебя целая семья! Я видела их! Сын и гребаная дочь! — Схватившись за голову руками, я встаю и смотрю на него. — Ты просто… ты просто заменил меня, как будто меня никогда не существовало. Как будто я никогда не имела значения.

— Никто никогда не сможет заменить тебя, — утверждает он, вставая и подходя ко мне.

— Я просто забытое ничтожество.

— Я никогда не забывал тебя, — говорит он, начиная расстегивать верхнюю часть своей рубашки. — Ты всегда была со мной.

Когда его воротник и рубашка начинают расстегиваться, я вижу чернильную татуировку, и когда он обнажает грудь, я перестаю дышать.

Там, поперек его груди, от плеча до плеча, мое имя выбито на его коже крупным шрифтом.

— Даже если бы я захотел, я никогда не смог бы забыть о тебе.

Я протягиваю руку и провожу пальцами по буквам своего имени.

— Когда ты…?

— Вскоре после того, как меня отправили в тюрьму. Я попросил своего сокамерника сделать это.

Я прижимаю руку к его груди и чувствую, как его сердце бьется в моей ладони.

— Я не понимаю. Мне сказали, что ты там умер.

Он снова застегивает рубашку и спрашивает:

— Ты позволишь мне объяснить?

Я киваю, и он держит меня за руку, пока мы идем обратно к дивану, где все еще сидит Деклан. Мой отец держит мою руку в своей, а Деклан обнимает меня за талию, когда я смотрю на своего отца.

— Они сказали тебе, почему я попал в тюрьму, верно?

— Торговля оружием.

Он кивает.