Тишина - Э. Блэр

— Ты не можешь или не хочешь?

— Я не извинюсь, если это то, чего ты добиваешься.

Я смотрю, как он скрипит зубами, глядя на меня сверху вниз, и я обращаю это на него, говоря:

— Почему бы тебе не сказать мне кое — что… Если бы все было наоборот, и в этой ситуации была бы твоя мать, скажи мне, что ты был бы в порядке, просто держась в стороне. Скажи мне, что ты не стал бы действовать, руководствуясь всеми своими инстинктами.

Его глаза пронзают мои, и я толкаю его еще сильнее.

— Скажи мне, что ты мог бы сдержаться и держаться подальше.

Мы встречаем сопротивление друг друга, и ни один из нас не отступает.

— Он мой отец, так что не смей кричать на меня и принижать меня за то, что я действовала в отчаянии, потому что ты бы сделал то же самое.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти от него, и когда я это делаю, он наконец заговаривает.

— Ты больше не будешь бросать мне вызов. Ты понимаешь?

Я оглядываюсь на него и отвечаю:

— Тогда мне нужно, чтобы ты прогнулся и доверился мне. Я улизнула, потому что знала, что ты откажешься отпустить меня. Все, о чем я прошу, это чтобы ты хотя бы время от времени пытался смотреть на ситуацию по — моему.

— Иди сюда, — приказывает он, и я подчиняюсь, возвращаясь к нему. Он берет мое лицо в свои руки, говоря мне, — Я постараюсь для тебя.

— Спасибо, — отвечаю я с умиротворенной улыбкой.

— Ты будешь наказана, так что на твоем месте я бы не улыбался, — угрожает он, и я не возражаю.

Деклану это нужно, чтобы чувствовать контроль, и я хочу дать ему это, потому что это то, что его защищает. Он зависит от этого. Он не может функционировать без этого.

— Я хочу, чтобы ты встала на четвереньки и спустила штаны до колен.

Он в гневе срывает голос, и я поворачиваюсь к нему спиной, занимая позицию, как было указано. Это может быть унизительно для большинства, но я понимаю его потребность в этом. Таким его сформировала жизнь, и я идеально подхожу для того, чтобы дать ему эту отдушину, которой он был лишен в прошлом. Я уверена, что женщины, с которыми он был раньше, ценили свое тело так, как я этого не делаю. И поскольку я так сильно люблю его, у меня нет проблем с тем, чтобы отдать себя ему таким образом.

Я слышу, как он ходит по комнате, а затем опускается передо мной на колени, чтобы связать мои запястья одним из своих галстуков.

— Скажи мне, почему я наказываю тебя.

Я вытягиваю шею, чтобы посмотреть на него, и отвечаю:

— Потому что я улизнула и отобрала у тебя контроль.

— Ты знаешь, что это сделало со мной?

— Да.

Затем он встает и подходит ко мне сзади.

— Смотри в пол, — командует он, и я слышу, как что — то гремит, прежде чем его ставят на землю. — Раздвинь колени.

Я так и делаю, и меня тут же встречает пронзительная боль от того, что в мою киску засовывают кубик льда. А потом еще один, и еще, и еще, и еще.

Я вскрикиваю от невыносимой боли, а затем он начинает шлепать меня по заднице с такой силой, что мне приходится напрягаться всем телом, чтобы не упасть. Лед словно режут бритвой изнутри, и я знаю, что должна сосредоточиться на боли, исходящей из моей задницы, потому что она такая незначительная по сравнению с тем, что происходит внутри моей киски.

С каждым его рубящим ударом я вскрикиваю, когда лед начинает таять, и вода вытекает из меня и стекает по бедрам.

— Скажи мне, что ты моя собственность, — шипит он, и я мгновенно отвечаю:

— Я твоя собственность.

Удар!

— Скажи мне, кому ты принадлежишь.

— Я принадлежу тебе.

Удар!

— Скажи мне, что ты любишь меня.

— Я люблю тебя, Деклан.

Удар!

— На четвереньки, — рявкает он, и в тот момент, когда я опускаюсь, его рот оказывается на моей киске, высасывая из меня растаявший лед.