Тишина - Э. Блэр

Он лезет в карман жилета, чтобы вытащить свой сотовый, и, не теряя ни минуты, спрашивает:

— Где это произошло?

— Он жил в Джастисе. Это тот же округ, что и здесь.

— Как его полное имя?

— Пик Донли, — говорю я ему.

Он ищет номер округа Кук и звонит в офис коронера. Он встает, чтобы подойти и взять лист бумаги, и ручку, когда я слышу, как он спрашивает:

— Кто забрал тело? — Он продолжает делать заметки и задавать вопросы, в то время как у меня внутри все переворачивается и запутывается, пока я слушаю одну сторону этого разговора.

Терпение покидает меня, и я подхожу к тому месту, где он стоит, чтобы прочесть сделанные им записи. На бумаге написано имя Мэтта. Деклан заканчивает разговор и убирает телефон.

— Почему ты записал имя Мэтта?

— Он тот, кто заявил права на тело. Кто он такой?

— Эм… просто один из друзей Пика.

— Ты его знаешь?

— Да, он был приятелем Пика с тех пор, как мы были детьми, — говорю я ему, все еще скрывая тот факт, что не так давно он звонил мне, требуя выручить его из долгов.

— Ну, поскольку никто из ближайших родственников не заявил права на тело в течение отведенного времени, Мэтт смог сделать это до кремации. Он заплатил государственную пошлину за похороны для неимущих.

— Что? — выпаливаю я, расстроенная. — Так что же это значит?

— Ничего. Просто то, что государство отвечало за похороны, вот и все.

— Где он? — Мои слова усиливают тревогу по мере того, как усиливается потребность увидеть его могилу.

— Гора Оливет здесь, в Чикаго.

— Я должна идти.

— Элизабет, ты расстроена. Почему бы нам не потратить немного времени и…

— Нет! — рявкаю я.

— Я думаю, тебе следует просто…

— Деклан, — говорю я, обрывая его слова, отказываясь больше ждать, чтобы увидеть, где похоронен мой брат.

— Если бы это была твоя мама, и я сказала бы тебе: «Не торопись», ты бы смог это сделать?

Он мне не отвечает.

— Я так и думала, — говорю я ему, и он понимает мою точку зрения, когда говорит:

— Я позвоню парковщику, чтобы он подогнал машину.

Я надеваю куртку, прежде чем мы спускаемся в вестибюль, где «Мерседес родстер» Деклана уже ждет нас у входа. Я смотрю, как легкая морось снаружи собирается на лобовом стекле, а затем стирается дворниками, и внезапно настойчивость, которую я испытывала еще в Lotus, рассеялась. Пик мертв, и я не пойду на кладбище прощаться, потому что он все еще со мной. Но это неприятное чувство, может быть, часть меня все еще отрицает это, но меня пугает мысль о том, что я увижу его имя на могильном участке.

Деклан начинает ускоряться, когда мы выезжаем на трассу I—90 E, и я смотрю на него, мрачно спрашивая:

— Ты можешь притормозить?

Он убирает ногу с педали газа, замедляя машину.

— Все в порядке?

Я смотрю в окно, капли дождя искажают мой обзор, и признаюсь:

— Мне страшно.

Он берет меня за руку, но я отворачиваюсь от него.

— Мы не должны делать это прямо сейчас, если ты не готова.

— Кто-нибудь, когда-нибудь готов? — Вопрос стоит между нами, когда я поворачиваюсь к нему лицом.

Он крепче сжимает мою руку и не отвечает.

— Ему нужны цветы, — говорю я ему. — Мы можем остановиться и купить ему цветы?

— Конечно, дорогая.

Я достаю свой телефон и нахожу флориста не слишком далеко от межштатной автомагистрали, и когда мы приезжаем, моя просьба проста.

— Мне нужны все розовые маргаритки, которые у вас есть в наличии.

— Маргаритки? — спрашивает Деклан, когда продавец подходит к задней холодильной камере.

— Они мои любимые.

— Я помню, — говорит он с тонкой улыбкой, а затем целует меня в макушку, задерживая там свои губы на мгновение, пока мы ждем, когда продавец появится снова.

— Какой-нибудь оттенок розового? — кричит женщина сзади.

— Да. Смешайте их, — кричу я ей в ответ. — Все.