Новогодний Подарок - Нинель Лав

Он неожиданно испугался, что она снова передумает и отстраниться от него и заспешил, полез на нее, подмял — таким ненасытным было его желание завладеть ее телом. Инна обняла его и жарко зашептала, чтобы он не спешил, что у них вся ночь впереди, и что она от него никуда-никуда не убежит…

Дорохов ей сразу поверил, и успокоился, и поумерил свой пыл…

— Поласкай меня… — попросила она, вытягиваясь на кровати и закрывая глаза, — а то такими темпами ты своим «орудием» меня до крови сотрешь…

— Что, было больно? — почему-то заволновался Дорохов, хотя раньше никогда не интересовался последствиями своего интенсивного траха — хозяйство у него было немаленькое, а тут почему-то занервничал. — Прости, я не хотел…

— Хотел, хотел! — засмеялась Инна. — Еще как хотел…

— Хотел, но не хотел… — запутался Дорохов и по-военному внес ясность: — Трахнуть хотел, а больно сделать — нет!

— Я поняла, поняла, — подставляя ему губы, проворковала она. — Поласкай… только понежнее…

И он, чувствуя себя виноватым, стал нежно ее целовать (с его то солдатской грубостью и невосприимчивостью к женским желаниям), осторожно гладить ее тело (с его то жесткими ручищами и габаритами), она стонала, изгибалась от удовольствия, брала его руки и водила ими по своему телу, подсказывая, как ей нравится, что его немного шокировало (ничего то ты не умеешь) и рассердило (учить его вздумала!), а потом начало заводить… Чувствуя его поднимающееся желание, она взяла его руку и с нажимом провела у себя между ног…

— Мокро… — констатировал он.

— Ты прямолинеен, как шкаф! — засмеялась Инна и, засовывая его пальцы в «мокрую» себя, жарко зашептала: — Вот теперь можно… В атаку, мой генерал…

И «генерал» ринулся в атаку, и взял «крепость» штурмом, и покорил, заставил кричать от удовольствия и просить пощады побежденную, наполняя ее теплым, вязким «доказательством» своей победы.

Первый раз Дорохову понравился больше — привычнее, жестче, быстрее, хотя… второй раз был необычнее, волнительнее уж точно… с жарким шепотом, томными стонами, со сменой поз, с пальцами внутри нее… мокрой, его аж трясло, хотя он и не кончал… а он и забыл, что так бывает: трясет от запаха женщины, от нежных прикосновений ее губ к шее, от страстных ласк ее тела. Ему понравилось «подчиняться» ей (хотя он никому не подчинялся — даже с начальством ругался матом и мог не подчиниться), исполнять ее желания, начиная понимать, что подчиняться и угождать женщине даже приятно.

11

— Что все это значит? — спросила Властелина, прибежав в кабинет на заполошный крик матери.

Девушка стояла перед открытым сейфом и не могла поверить своим собственным глазам — сейф всегда был полон документов и денег, в нем хранились и оружие отца, и шкатулка с драгоценностями матери. Теперь же сейф пугал своей пустотой.

— Что все это значит? — повторила Властелина, всем корпусом поворачиваясь к побледневшей, как смерть, матери. — Нас что, ограбили?

В дверях появилась одетая в темное платье домработница и остановилась на пороге, чтобы немного отдышаться. Пожилая женщина поправила волосы, растрепавшиеся от быстрого подъема на третий этаж, и удивленно воззрилась на хозяйскую дочь.

— Что ты такое говоришь, Власа?

— Вот! — Властелина ткнула пальцем в распахнутый сейф и заорала на мать: — Ты куда смотрела, курица мокрая?!

— Как ты разговариваешь с матерью… — вдвинувшись в кабинет, возмутилась было домработница, но вид пустого сейфового нутра заставил ее забыть о поучениях и правилах хорошего тона. — А где же все содержимое? — удивилась она, еще не сообразив, что пропажа «содержимого» сейфа — «пришла беда — открывай ворота» — грозит крупными неприятностями всем, без исключения, обитателям загородного дома.