Каждый может любить - Валентина Колесникова

Александр застыл в дверях с открытым ртом. Он смотрел на мой огромный живот, и как раз в этот момент Марианна решила растянуться — ножки в одну сторону, ручки в другую…

— Ой. О-ой… — перед глазами все резко потемнело от внезапной сильной боли. Я тут же села на тумбу в коридоре и схватилась за живот, стараясь не ругаться на чем свет стоит. В последние дни я только и делала, что бранилась, причем очень жестко, как обычно пьяные сапожники делают. — она из меня отбивную делает…

— Я сквозь твою кофту вижу ее пятку! — Александр тут же подбежал и вместо того, чтобы помочь, решил почесать малышку за видимую часть ножки. — ничего себе! И правда пятка! Прости… я не удержался… Просто реально как в фильме “Чужой”… Давай свои ноги, мамочка!

Я продолжала грустно хлюпать носом, пытаясь побороть желание расплакаться из-за собственной беспомощности и дикой радости за то, что Саша рядом.

— Са-аш…

— Чего тебе? — мужчина спокойно надел мне сапоги и застегнул проклятую обувь, которая из-за отеков стала мне немного мала, — я сегодня добрый, если что, могу и за ананасами с огурцами сбегать, лобстеров там поймать…

— Да я не об этом…

— А о чем? — мужчина поднял на меня голову и тут же рассмеялся, — ты правда как панда, Даш. Только теперь так щечки надула, что ничего кроме умиления это не вызывает.

— Спасибо, Саш, — я вновь хлюпнула, но мужчина продолжал улыбаться, и когда я наконец-то встала с его помощью на ноги, он меня обнял. Крепко, сильно, уткнувшись носом в плечо.

— Я скучал, глупая беременная панда, — Преображенский продолжал улыбаться, а мне от этого становилось не по себе, — поехали в магазин, выберем кроватку, закажем, а потом соберем. У тебя же вообще ничего не куплено для ребенка, да?

— Заранее покупать — плохая примета, — серьезно ответила я, с удовольствием позволив ему помочь мне надеть осенний пуховик, — но мне так хочется уже потискать в руках маленькие ползуночки, что просто сил нет терпеть…

— Да уж, беременность — это сложно, — Саша смотрел на меня большими удивленными глазами, глубоко вздохнул и подал руку, — держись, не хватало еще того, чтобы ты упала. Ты имя уже выбрала? Или до сих пор мучаешься?

— Марианна!

— Точно? Или все же Александра? А может быть Марина?

— Марианна! И точка! Хотя… Знаешь, мне еще Полина нравится…

— Так и знал, что выбор не окончательный…

После свадьбы его брата и Марии мы благополучно вернулись в город и тему отношений больше не поднимали, но наш разговор помог мне многое понять — он боится не только моей беременности и положения, а моих чувств. Он не может знать, что происходит у меня внутри. Я и сама не могла до конца понять, что мною движет. Да, я знала, что не впущу в свою жизнь Дмитрия, но я не знала, стоит ли впускать в нее Александра, который сильно боится моей беременности, моего возможного выбора и его повторно разбитого сердца. Он колеблется, а я не знаю, как его подтолкнуть к себе, не оттолкнув при этом.

Работать с таким большим животом становилось сложно. Пришлось отказаться от домашнего труда и полностью перейти в студию. Личная помощница таскала холсты, да и в принципе всегда была рядом, готовая помочь при необходимости. Я больше не могла долго работать над картиной, приходилось делать большие перерывы, и в конечном итоге я все же ушла в декретный отпуск, лишь изредка появляясь в студии. Картины для офисов Преображенского уже давно были готовы и ждали своего звездного часа, а точнее оценки заказчика. Десять картин для холлов и пятнадцать для приемных уже были одобрены Виктором, осталось слово за Сашей, хотя и так было понятно, что главный сейчас все равно его брат.

В командировке Преображенский был не долго — чуть меньше месяца, но при этом он как всегда звонил перед сном, а днем я постоянно была на связи для его докторов. Не знаю, что он там им сказал, но они дико боялись любого моего чиха, готовые вызвать скорую из-за простого насморка.