Не тихоня - Лаванда Май

— А ты бы хотела этого? — сестра приспускает кислородную маску так, словно та ей больше не нужна.

— Ни за что на свете! Но разве ты не разбилась насмерть?

— Разбилась, — язвительная усмешка. — Какая жалость, ведь я не успела сказать тебе одну вещь: я ненавижу тебя.

Её лицо так похоже на моё. У нас один цвет волос, глаз, кожи. Одна форма носа на двоих и почти одинаковый рост. Но, не смотря на такие сходства, мы такие далёкие друг для друга, как две незнакомки.

— Ненавидишь? — слышу дрожь в своём голосе.

Почему? Почему Аня меня ненавидит? Неужели не понимает, что Ваня не выбирает её не из-за меня. Он не любит её, но любит меня. Неужели я виновата в том, что чувствует он?

— Но почему? — спрашиваю, смаргивая первые слезинки на глазах.

Взор заволокло и всё поплыло от влаги, но я вижу и чувствую, как озлобленно смотрит на меня Аня. И молчит, добивая, лишая последней надежды на нормальный разговор.

Почему же? Я ведь никого не уводила и не отбивала! В чём моя вина? В том, что младшая влюбилась в моего парня? В том, что терпела её глупые попытки отбить Ваню у меня? В том, что тот смеялся над ней?

Я просила парня, чтобы он был мягче и не обращал внимания на глупого подростка, которым являлась моя семнадцатилетняя сестра. Я старалась избегать Аниного внимания и не демонстрировать лишний раз своё счастье. Я таскала эти несчастные книги из студенческой библиотеки, как просила мама, чтобы «воспитать» младшую дочь и заставить ту сидеть дома, вместо тайных и крайне сомнительных вылазок по ночным клубам.

Да разве могло всё это сработать? Ничего не помогло. Никакая ласка и никакая строгость не работали на той, что уже считала себя взрослой.

— Я же спросила: почему ты меня ненавидишь? Что ты молчишь! — повышаю голос.

Аня возвращает на лицо кислородную маску и закрывает глаза.

— Почему?! — кричу ещё громче.

Мой крик эхом отражается от белых стен и продолжает звенеть в ушах, когда я закрываю глаза, очутившись в полной темноте.

Ничего не вижу и дышать всё тяжелей. Что-то давит на мои рёбра, и вскоре я понимаю, что это мужская рука лежит на мне, когда как я сама лежу на постели.

Нет никакой палаты, Ани, капельниц и трубок. Только я, сопящий под боком Артём и воспоминание о недавнем сне. В окно, между двумя не смыкающимися шторами, льётся совсем тоненькая нить лунного света. Часы на экране моего мобильного телефона показывают четыре утра. Ну и дела.

Поворачиваюсь на бок, чтобы сместить тяжеленную руку с ноющих рёбер на бедро. Угольников сквозь сон делает шумный вдох мне в спину и что-то бормочет.

— Почему ты плачешь? — едва разборчивый шёпот мне в спину.

— Что? — тоже шепчу.

Может, он сам с собой во сне разговаривает?

— Нужно спать, Рия…. Завтра на пары.

Голос парня хрипит и вибрирует, как бывает сразу после пробуждения. Вдыхаю с намерением игнорировать его бормотание и поскорей заснуть.

Только вот рука Артёма вдруг покидает моё бедро и спустя секунды мужские пальцы скользят по моим щекам. Я тут же поняла две вещи: Угольников уже не спит, а моё лицо и в самом деле мокрое. Даже и не поняла, что заплакала в реальности.

— Просто кошмар приснился. Давай спать, — отвечаю.

— Давай…

Парень быстро заснул, судя по сопению за спиной, а вот я пролежала ещё около часа в задумчивости. Приснившееся вселило тревогу и тоску. Ещё и мысли об Ивановой с её выходками вновь пришли в мою голову. Всё смешалось в неприятную вязкую кашу, есть которую точно не хочется.

На утро в итоге проснулась совсем «раздавленной». Всё валится из рук, проливается. И аппетита совсем нет: опрокидываю в себя чашку кофе, ничем даже не закусив.

— Кофе на голодный желудок? — заметил Артём мои действия.

— Ой, только не включай папочку…

Быстро собираемся на первую пару: одеваемся, на ходу чистим зубы, обуваемся…

— Что это такое было ночью? — спрашивает, когда мы уже сели в машину.