Не тихоня - Лаванда Май

— Я же не говорю, что тупая, — щурит глаза. — Только иногда.

Девушка маленькой ложкой поглощает салатик, а я пожираю глазами её рот.

— Или не иногда, — дразню.

— Возьми свои слова назад или отсядь от меня.

Она блефует. Я вижу это по хитринкам в её глазах.

— Я бы, пожалуй, подсел поближе и… но вокруг слишком много людей.

— Стесняешься?

Мурлычет так, что у меня ткань брюк натягивается от этого её тембра. Одария тут же, словно чувствуя моё состояние, принимается гладить своей ногой мою где-то там под столом, заставляя меня немного поплыть в мыслях. Носок её туфель забирается мне под штанину и водит по оголённой коже…

Она продолжает есть салат. Капля белого соуса на нижней губе девушки сводит меня с ума. Это тоже специально?

Чёрт, я же о чём-то там поговорить хотел… Прочищаю горло и задаю вопрос:

— Почему ты рассталась с бывшим?

Глава 37

Одария

— Почему ты рассталась с бывшим?

Как много вопросов в последнее время от Артёма. Он словно душу наизнанку мне вывернуть хочет. В самом деле интересуется моей жизнью? Мне казалось, что мы просто сексом занимаемся. А ещё мне думалось, что меня это устраивает. Неужели мы становимся той самой «парочкой» в общепринятом смысле?

В задумчивости продолжаю водить носком туфли по ноге Угольникова под штаниной. Вверх, затем вниз, и снова вверх. Облизываю губы, чтобы убрать остатки салатного соуса и томно улыбаюсь парню напротив.

— Почему тебя так интересует моё прошлое?

Артём моргнул, видимо, разгоняя туманную пелену в своей голове, вызванную моими дразнящими действиями.

— Мой рассказ про Кристину ты тоже слушала с интересом, как мне показалось.

И возразить нечего даже.

— Так почему с бывшим не заладилось? — продолжает.

— С Ваней?

— А у тебя их несколько?

— Нет, один пока что.

— Так кто этот Ваня и причём здесь Иванова? — игнорирует моё «один пока что».

— Ваня это мой бывший парень, с которым я встречалась с первого курса. Мы расстались в тот момент, когда… в моей семье кое-что произошло. Мне уже было не до отношений. А Алина просто обижена на меня за то, что я приставала к ней на первом курсе. Иванова тогда выглядела нелепо и вела себя, как тупая блондинка из проходных низкосортных комедий.

— Хорошо же ты её задела, что ей покоя всё ещё нет.

— Она злопамятная. Прямо как муж твоей матери.

— Константин не злопамятный, но злой и память у него хорошая, — криво усмехается, и я отчётливо вижу, как Артёма едва не передёргивает от упоминания этого мужчины.

— В общем-то… — тяну, обдумывая свою фразу, — про Ваню мне больше и нечего сказать. Мы были в радости, но не смогли быть в несчастье.

На самом деле я опустила некоторые детали. По правде говоря, Ваня гораздо больше связан со смертью моей сестры, чем я рассказала Артёму. Но к чему Угольникову засорять голову лишней информацией? Да и самой не хочется в этом ковыряться…

Я вообще много не договариваю, но уверена, что Артём знает кое-что. Знает о факте смерти члена моей семьи. Ведь все об этом знают, и не могло такое остаться в тайне даже от новенького. Но он не спрашивает об этом более конкретно. Кажется, я даже испытываю благодарность по этому поводу. На меня не давят, не пытаются расшевелить рану — это ли не повод для уважения?

Угольников менялся в моих глазах постепенно, даже почти незаметно. Я шучу, что он клоун, но этот парень оказался не таким плоским, как мне думалось. У него есть разные грани: шутливый болван, деликатный собеседник, горячий любовник, взрослый самостоятельный парень… Он тоже пережил свою личную травму, ему тоже есть о чём грустить.

Я проникаюсь им.