Лекарство от одиночества - Юлия Резник

— Потому что мне надо будет обеспечивать себя и сына. Извини, похоже, я вообще зря это все затеяла.

— Ты уже поставила на вас с Юрой крест? — удивляется Георгий.

— Нет! Нет, конечно…

— Вот и не суетись. Занимайся документами.

— Но если…

— Если это произойдет, мы что-нибудь придумаем. Останешься в отделении на полставки. Или пойдешь ко мне помощницей по научной части. Я много где публикуюсь, работой загружу с головой. Понятно?

Киваю болванчиком. Если честно, в последнее время в моей жизни все настолько хреново складывается, что я уже вообще не жду ничего хорошего. И поддержка Бутенко, понимаете, она ни хрена не держит, наоборот…

— Да. С-спасибо. Я побегу.

Хоть бы не заплакать! Хоть бы не заплакать! Вот это будет цирк. Пришла, значит, первый день, и давай мочить концерты. Не без усилия улыбнувшись проходящему мимо анестезиологу, залетаю в туалет. Открываю кран. Плещу в лицо холодной водой. Очень хорошо, что я не крашусь на работу. Очень… Сморгнув бисер с ресниц, наблюдаю за тем, как неторопливо проступает отражение моего лица в зеркале. Удивительно, но после слов Бутенко примерно так же из пугающей неизвестности в моей голове стали проступать контуры возможного будущего. В котором не было Юры, да, в котором не было счастья. Но была хоть какая-то уверенность, что я не пропаду. Что мне не дадут пропасть… Когда захочется.

Вдох-выдох. Юра-Юра… Надеюсь, это стоит того. Надеюсь, тебе правда лучше, Юра. Вот так, вдали от нас. Иначе то, через что я прохожу, совершенно бессмысленно. Интересно, а если я сейчас все брошу и скажу, мол, твоя взяла, погнали на ЭКО снова. Он вернется тут же? Или еще подумает? С губ слетает горький смешок. Боже, до чего мы докатились!

Прерывая мою истерику, кто-то дергает дверную ручку. Вытираю руки салфетками. Выхожу.

— Эль, давай в восьмую, надо откапать девушку.

— Сейчас? Анна Ивановна говорила, с девяти до…

— Это VIP-клиент.

Киваю. Ну, VIP, так VIP. Вообще в онкологии, конечно, это деление кажется неуместным. Опухоли ведь все равно, кого жрать, по большому счету. А протоколы лечения для всех одинаковые, насколько мне известно.

Танечка тычет мне под нос раскрытую карту. Углубляюсь в лист назначения. Схемы все же у каждого пациента индивидуальные. Важно ничего не напутать.

— А вот и мы, Вера Ивановна. Сейчас все сделаем в лучшем виде.

Я отрываю взгляд от карты и лишь каким-то чудом, не иначе, умудряюсь «удержать» лицо, чтобы Вера не поняла, в какой ужас меня приводит то, что я вижу.

— Привет.

ГЛАВА 14

Под контролем Танечки подключаю Веру к системе. Руки делают свою работу, губы ободряюще улыбаются, а внутри такой раздрай, что хоть плачь. Все же люди — жуткие эгоисты. Погрязнув в своих проблемах, я о Вере забыла и думать. Нет, мы перебрасывались какими-то сообщениями в мессенджерах, но на этом все. А ведь я знала и об операции, что ей довелось пережить, и могла вполне догадаться о том, что ей предстоит после. Знала, да… И ничего не сделала, чтобы как-то поддержать подругу. Оправдывает ли меня то, что она сама не посчитала нужным рассказать о своих проблемах? Хотелось бы в это верить, но как-то не верится.

Будто извиняясь, касаюсь исхудавшей руки подруги. Вера обстригла волосы. И это глупо, конечно, глупо, но я едва держусь, чтобы не зарыдать, оплакивая ее шикарные кудри. Боже, ну какие там у меня проблемы? С мужем? Так ведь это решаемо. А тут… Тут тоже решаемо. Бутенко — бог, что бы он там не говорил. А рак уже давно лечится. Особенно если настроиться на борьбу.

— Ну как ты? Не тошнит?

— Да где там. Видно, даже умереть, не помучившись, не получится.

— Эй… Ты чего, Вер? — удивляюсь я странному настроению подруги. — Какой «умереть»? У тебя же это последний курс, — заглядываю в карту. — Все будет хорошо.

— Хорошо? — Вера моргает, болезненно морщится и прикрывает глаза рукой. — Ну, да.