Лекарство от одиночества - Юлия Резник

Ох, даже не знаю, откуда у меня берутся силы это все озвучить. А свекровь как будто и не удивляется моим словам. Значит, Юрка уже предупредил родителей? Лихо.

— Ну что ты за глупости говоришь, Эля? Ваш с Мишей дом здесь! Мы вас никуда не отпустим, слышишь? Не выдумывай.

— Не хочу навязываться, — отрезаю я и с решимостью, которой на самом деле во мне нет и близко, иду наверх. И даже достаю чемодан, и даже начинаю складывать в него какие-то вещи. Не уверена, что беру самое нужное, ведь из-за слез я вообще ни черта не вижу, но главное ведь — сам факт. А потом упираюсь лбом в стену и начинаю взахлеб рыдать.

— Элька, прекращай рвать душу! Ишь, чего придумала. Все… Все, малыш, доченька, вытирай нос и иди уже… не знаю, прими ванну.

— Но…

— Ни о каком навязывании речь не идет! Это твой дом, Эльвира. Вопрос закрыт. А Юрка никуда не денется, соберет мозги в кучу и явится, — раздается откуда-то сверху решительный голос свекра.

И я с облегчением сдаюсь. Потому что, ну правда, куда мне идти? Потому что если я уйду, трещина между нами с мужем станет такой явной, что уже не получится притворяться, будто ее нет. Потому что это и правда мой дом. А даже если и нет, я сейчас не в том состоянии, чтобы смириться с обратным и не умереть от боли.

Я принимаю ванну и, немного придя в себя, спускаюсь вниз, чтобы побыть хоть немного с сыном. Взгляд цепляется за небольшой чемодан, с которым Юрка обычно ездил в командировки. Может, конечно, это и мой дом, может, Юрка и разочаровал родителей, но он их сын. И они будут на его стороне в любом случае. Интересно, когда Любовь Павловна собирала Юре вещи на смену? Когда я была в ванной? Так глупо, что они вынуждены прятаться.

Даю себе обещание съехать, если через неделю Юра не вернется. Пусть это не укладывается в мозгу, у меня есть еще семь дней, чтобы как-то научиться жить с этой мыслью и придумать какой-нибудь план. Телефон звонит, когда я уже одним глазом дремлю. Пятс? А этому еще что надо?

— Доброй ночи, Матиас.

— Хера с два она добрая, — бурчит тот.

— Если ты хотел, чтобы я напряглась, у тебя получилось. Выкладывай.

— Объявился ваш донор.

ГЛАВА 13

У меня все внутри обрывается. Низом живота идет холодок…

— В каком смысле? Что значит «объявился»? — сиплю я, выпутываясь из одеяла.

— В прямом, Эль, в пря-мом.

— И что теперь?

— Теперь, Эль, он хочет увидеть ребенка.

Отбросив плед, подскакиваю на ноги. До боли вжимаю телефон в ухо, а в нем, как в ракушке, шумит.

— Постой. Нет. Это же бред какой-то. Какого ребенка?! Откуда он вообще про него узнал?!

— От нас, ясное дело. Мы не могли не поставить его в известность.

— Но зачем, боже мой?!

— Затем, что такой порядок! Эль, ну ты-то сама врач, должна понимать, что не получится спустить такой проеб на тормозах.

Да. Наверное. Погрязнув в своих проблемах, я совершенно упустила из виду, что у медали две стороны. Растерянно отвожу с лица волосы. Ужас сковывает затылок и стекает мерзкой дрожью по позвоночнику.

— Почему тогда он только сейчас созрел? — задаю я резонный вопрос.

— Созрел, как только узнал. Мы к нему обратились недавно, после того как закончили внутреннее расследование. Чтобы идти к чуваку с повинной, нам надо было выяснить, как вообще это стало возможно, учитывая, что по идее такие ошибки полностью исключены.

Я киваю сама себе. В словах Пятса, конечно, есть смысл. Но мне от этого не легче. Меряя шагами спальню, я отчаянно перетряхиваю в голове все, что помню касательно своих законных прав.

— Ясно. Но я же могу отказать ему, так?

— В теории — конечно. По документам Миша ему никто.

— А на практике?

— Нет такой практики, — тяжело вздыхает Пятс. — В этом вся и проблема. У нас вообще нет понимания, как это разруливать, Эля. Точнее, в теории…

— Да?