Первые - Иоланта Палла

Правда, наш покой нарушают. Приходит медсестра, убирает капельницу, заставляет сесть на стул или вовсе в кресло, которое миролюбиво стоит в углу, но очень далеко от Антона. Я отказываюсь отходить от него, сижу и кусаю губы, пока не наступает ночь. Меня просто вырубает от недосыпа. Я помещаю голову на руки и засыпаю в самом неудобном положении, которое можно только выдумать. Просыпаюсь от того, что дверь в палату громко хлопает.

— Сынок… — я щурюсь, пытаюсь разглядеть спросонья хрупкую женщину, которая застыла на пороге и не двигалась. — Боже, Антоша… — на тон выше взвизгивает, почти истерично.

Я не успеваю понять, как она подлетает ко мне и с силой дергает. Теряя равновесие от неожиданности, я падаю на пол и кривлюсь от боли. До мозга постепенно доходит, что это мама Маршала. Не самое лучшее знакомство…

— Все из-за тебя! Все. Из-за. Тебя!!! — накидывается на меня. Я еле успеваю прикрыть лицо руками. — Взялась на мою голову! Влезла в кровать к моему сыну, идиотка малолетняя! Пошла вон! Пошла вон отсюда! Кто вообще тебя сюда пустил?!

От ее криков впадаю в ступор. Отворачиваюсь от ударов и благодарю медперсонал, который прибегает на крики взбалмошной женщины. Ее оттягивают от меня, выпроваживают в коридор. Ко мне подходит медсестра, спрашивает о самочувствии и тяжело вздыхает.

— Тебе бы отдохнуть, девочка, — смотрит на Антона, который пребывает в одном и том же положении, — сообщат, когда он придет в себя, — я поджимаю губы и отчаянно мотаю головой, — тогда хоть спустись вниз в столовую, поешь. Не хватало, чтобы в обморок здесь грохнулась, а с этой, — кривится, слыша крики из коридора, — разберутся. Иди.

Я киваю. Из палаты не выхожу, пока медсестра ставит капельницу. Когда голоса в коридоре стихают, осторожно открываю дверь и выхожу из палаты. В грудь бьет острое чувство, будто я Маршала сейчас предаю. Но приходится спуститься вниз, именно там около столовой я сталкиваюсь с Виктором Алексеевичем. Мужчина выглядит не лучше, чем я. Щетина больше. Под глазами синева, словно не спал всю ночь. Он приветствует меня кивком и, взяв за локоть пальцами, отводит в сторонку.

— Мне рассказали, что произошло, — уводит взгляд на пол, а я глубоко вдыхаю. От столовой веет разными запахами. Не могу распознать, чем именно пахнет, но желудок реагирует. Жалобно урчит, удивляя Виктора Алексеевича. — Ты не ела?

— Нет. Не хотелось.

— Пойдем, — слегка подталкивает в сторону двери, — Антон мне спасибо не скажет за то, что позволили тебе голодной ходить. Кстати, — мужчина пропускает меня вперед, — ты за выходку Оли прости. Она не в себе сейчас.

Почему-то становится неприятно. За себя. За Антона. Его мать на меня так накинулась, словно точно знала, по чьей вине он сейчас лежит без сознания.

— Не обращай на нее внимания, Лиза. Оле нужно лечение, а после того, что она здесь устроила, ей придется его пройти, — Виктор Алексеевич отводит меня к столу, — сейчас возьму тебе завтрак.

Мужчина отдаляется, а я не могу понять, что испытываю. Вроде он ничего плохого не делает, но мне почему-то становится противно. Может, из-за того, что он с моей матерью крутит шашни и не уходит из семьи, или причина в его отношении к Антону? Я опускаюсь на стул и пытаюсь не думать о Жанне и их связи с Виктором. Сейчас важен только один человек, и он, к сожалению, не может произнести ни слова.

47

Милые Ушки

— Лиза? Лиз? — тихий голос Жанны врывается в сознание, но я не могу открыть глаза. Веки будто клеем намазали. — Проснись, Лиза? — со стоном всё-таки заставляю себя пробудиться и часто моргаю, привыкая к полумраку.