Любовь и Боль - Стеффи Ли

Взгляд падает на высокую вазу, величественно возвышающуюся в центре журнального столика и демонстрирующую обилие пышных цветов. В надежде вернуть себе беззаботность и запрятать поглубже предательские мысли о другом, встаю и направляюсь к цветам. Начинаю их перебирать, воображая себя флористом, напевающим себе под нос наш недавний с Лизи новый хит.

И стоит мне продвинуться на пару легковесных шагов, как голос Антуана, всегда теплый и веселый, задает ледяной вопрос, который вонзается в тело колким укором:

— Ты любишь его?

Шип розы больно впивается в палец. Вся легкость, шелестя платьем, моментально выскальзывает в открытый балкон, наполняя комнату тучным и тяжелым напряжением наших мыслей. Тишина гнется и звенит, не выдерживая веса.

Мы оба прекрасно понимаем, что мне не надо переспрашивать, кого он имеет в виду. Это настолько очевидно и больно. И в первую очередь становится невыносимо больно за Антуана. Замерев, я перестаю дышать. Всецело и пронзительно ощущаю всю свою ничтожность. Ничтожность и лживость.

Кидаюсь к Антуану и, смиренно приземляясь возле его колен, поднимаю на него глаза.

Небо, я не хочу ему врать. Не могу. Умоляю. Но и правду не могу произнести вслух. Она не принесет ничего, кроме боли. Причем, нам обоим.

Правильнее, наверное, было бы сыграть, но ведь это не сцена в фильме, и на меня не направлена камера, ожидающая крика: «Мотор!». Это жизнь, в которой я больше всего ценю честность. Поэтому не сдерживаю появившиеся в уголках глаз слезы и тихо произношу:

— Я люблю тебя.

Он смотрит на меня пару долгих минут, пытаясь залезть вглубь меня, найти что-то неподвластное мне самой. И мне неизвестно, как ему помочь.

Его брови сдвигаются, горькая усмешка скользит по губам, и, будто причиняя боль самому себе, он повторяет:

— Но не так… Не так… — и прежде чем я успеваю ответить, Антуан тянется к моей руке и, видя кровь, с нежностью говорит. — Ты поранилась, Хлоэ.

Глава 59

Райан

Три месяца спустя.

Она уехала, а я оказался не таким мазохистом, чтобы заставить себя поехать в аэропорт провожать сладкую парочку.

С того дня прошло три месяца, и меня начали чаще звать на кастинги. «Калифорнийская Мечта» даже увеличила эфирное время моей бородатой рожи, но все же теперь мне еще хреновее без нее, чем было раньше.

Только я стараюсь не унывать и заваливаю себя работой. Устаю почти до отключки и не нахожу времени на трах, на который совсем не тянет. Не хочу пытаться, как в прошлый раз, обманывать свой член, призывая стояк картинками стонущей в голове русалочки.

Основательно растерев себя мочалкой и с недоверием использовав средство для душа в серебристой упаковке с выгравированными на ней иероглифами, привезенное мне сестрой, выхожу из ванной, ощущая себя обласканным всеми видами цитрусовых.

Должен признать, нескончаемый поток лестных отзывов о корейском средстве не связан с помешательством сестры на корейцах, кожа действительно приятна на ощупь. Видимо, тоска по Хлое негативно сказывается на мозге, раз я начинаю заботиться о гладкости кожи рук.

Обмотавшись полотенцем, шагаю босыми ногами на кухню, когда телефон начинает визгливо требовать обратить на него внимание, выкрикивая рингтон, который вызывает скрежет зубов. Надо поставить себе очередное напоминание — прибить мелкую при следующей встрече.

Да заткнись уже, я иду. Просил же ее не ставить на звонок эту писклявую хрень.

— Да! — рявкаю, взяв трубку в руки и проведя пальцем по зеленой кнопке.

— Привет! Что делаешь? А чего такой злой? Я не отвлекаю? — вываливается на меня поток вопросов Элизабет. И последний, вишенкой на торте, настороженно уточняет. — Ты там один?

— Да я только из душа, мелкая! И этот твой рингтон меня бесит!

— Ты возмущаешься при каждом моем звонке. — невинно звучит ответ. — Давно бы сменил мелодию, братик. Или уже настолько стар, что не умеешь? — и она права.