Дикарь - Надежда Мельникова

Поднимаю с пола грязный сапог и кидаю ему в голову. На этот раз реакция старосту подводит. Кусок навоза прилипает к лицу.

— Не забудь вымыть.

Выхожу на улицу, ловлю поводья Призрака. Конь гарцует, фыркает, приподнимается на дыбы. Гордость не позволяет снова бежать за Барби. На этот раз она устроила скандал на пустом месте. Думал, сложилось у нас. Неужели непонятно, чего я от неё жду? Очевидно без слов. Убрались бы у Степановны, потом бы в дом ко мне поехали, но нет, всё равно начала выяснять. Ставить ультиматумы. Скандал учинила, всё испортила, старосте надежду дала. Почему нельзя просто жить и по возможности не нервировать?

Хватит с меня того, что два раза за ней ездил. Байку про кота сочинял. В этот раз не дождётся. Одумается, сама прибежит. А если нет — так на нет и суда нет. Только как забрать у неё флешку? Придумаю что-нибудь. Другие у меня были планы. Совсем другие, но нет же, выбесила. Покоя нет. В глотке колотится сердце. Забеременеет — ребёнка не брошу, но бегать не стану. Характер не тот.

Глажу любимого коня по морде, он подставляется.

— Жили же мы как-то до этого. Справимся.

Глава 42

Глава 42

— Почему он такой? — Вздохнув, ставлю переноску с Васькой на тумбочку Степановны.

Она всё ещё в больнице. Проходит курс лечения капельницами и уколами.

— Какой такой? Василий очень хороший кот. Он, конечно, капризный в еде, но зато какой ласковый. — Приподнявшись на постели, насколько позволяет трубка капельницы, Степановна просовывает палец между прутьями пластиковой решётки и гладит Василия по носу.

Умиляется родному питомцу. Сюсюкает.

Ревную и как бы случайно отодвигаю переноску с котом чуть дальше.

— Да не Василий, а Михайлов.

— И он хороший, просто с характером.

— Дикий. Никого не слушает, только командует. Заставил Семёна денник свой чистить. На каком основании спрашивается? Зла не хватает!

— А ты откуда знаешь?

— Семён мне звонит, в отличие от Михайлова.

— Соскучилась уже, — смеётся. — Аж горишь вся, изголодалась, жалеешь, что сбежала, — делает неправильные выводы Степановна. — Посмотри-ка лучше, как там капельница моя — не кончилась?

Ничего я не истосковалась. Вот ещё. Наоборот. Живу полной жизнью: с работы домой и обратно. Вру себе как могу.

— Неправда это. Не выдумывайте, — поморщившись. — А вы откуда всё знаете? У вас тут что? Собрание было на наш с дикарем счёт?

— Они оба приезжали. Вначале Семён, потом Данила. Один балаболил без умолку. Другой то рычал, то сидел молча, как изваяние. Контузила ты его своим побегом.

Я его ещё и обидела. Тут же колет в области сердца. Значит, он был в городе, а ко мне даже не заехал.

— Зацепила ты его, иначе бы он на Семёне не оторвался. Обычно он сух на эмоции. Но ты должна понять, что это мужик, у которого в прошлом травма была, не может он всем душу открывать. Особенно бабам. Время ему нужно. — Сползает вниз, поправляет руку с капельницей, кладёт поудобнее. — Да не такой уж он и дикий. Жаль, ты летом к нам не приезжала, он в это время с мальчишками в футбол гоняет. Очень любит деток. У нас пацан есть, он под трактор в детстве попал, прогнозы были очень неутешительные. Операция за операцией, реабилитация. Так дикарь его ходить буквально заставил, таскал везде, — усмехается, — издевался, вынуждая смотреть, как они играют. В общем, мальчик потихоньку ползать начал. Собственные родители его списали, а Михайлов вот нет. Хороший он, просто привыкнуть, притереться нужно.

— Как он с вашей внучкой-то умудрился связаться? Не пара они совсем.

Услышав про Елизавету, Степановна резко мрачнеет. Как будто даже морщин становится больше.