Седьмая вода - Галина Чередий, Алена Нефедова

— Не надо. Я сама с ним справлюсь, — я не стала говорить вслух, что, если честно, немного сомневаюсь в исходе поединка, случись он когда-нибудь.

Арсений и раньше не был слабаком, а сейчас и вовсе стал напоминать матерого мускулистого волчару, уверенного в каждом жесте и движении. Аура угрозы исходила от него, создавая некую угрожающую оболочку. Словно на груди у него висел плакат со здоровенными светящимися буквами: «Сунешься ближе — убью!». И главное, что сомневаться в правдивости этой невидимой надписи не приходило в голову. За годы жизни с ним рядом я неоднократно видела, как он обращал в бегство парней гораздо крупнее себя одним только своим убийственно тяжелым взглядом. А уж быть свидетельницей того, как он ведет себя в реальной драке, я не хочу больше никогда на свете. Хватило и того, что видела. Потому что если уж этот псих и бросался в схватку, то становился совершенно безумным. Он был из тех, кто побеждает любой ценой или подыхает на месте. При воспоминании о его сумасшедших, почти белых глазах, когда он впадал в ярость, у меня даже сейчас волной бежали ледяные мурашки по спине.

— Ты уверена, Лиса? — Я слышала, что Кирюша встревожился.

— Конечно. Не бери в голову. Ну что он может мне сделать, кроме как вопить и пытаться достать, как обычно?

— Просто если он попытается тронуть тебя…

— Кир, перестань. Ты единственный, кто знает правду обо всем. Он ничего и никогда не делал силой. Все только я сама. Да, он доставал меня, изводил, портил жизнь… Но в этом смысле… никогда и ничего. Так что перестань.

— Ладно, Лисонька, извини. Ты собралась спать ложиться?

— Да.

— Ну, тогда спокойной ночи.

— А тебе хорошо повеселиться!

— Да что это за веселье без тебя!

Улегшись в постель, я долго не могла найти себе место. Хорошо знакомые звуки движения через стену мешали и отвлекали непрошенными картинками. Стоило прикрыть глаза, и я видела гибкое, сильное тело, отливающее влажным серебром в свете уличного фонаря, замершее без движения надо мной, подобно совершенному изваянию. Каждый мускул вздулся и натянул гладкую загорелую кожу, словно готов лопнуть от немыслимого напряжения. И сквозь пелену отступающей острой боли в самой сердцевине моего тела я вижу его глаза. Огромные, шокированные и словно одурманенные. Слышу хриплый прерывистый шепот, в котором чудятся боль и нежность, коих нет на самом деле. «Почему? Почему ты… ты не сказала? Маленькая моя… почему?»