Седьмая вода - Галина Чередий, Алена Нефедова

Я обработала и перевязала его рану уж как смогла. Мои познания в медицине не шли дальше эпизодов в кино с подобными ситуациями. Так что вышло, как вышло, все лучше, чем было. Критики со стороны Арсения не последовало, он только все время, пока я возилась, вертел головой, кажется, на все 360 градусов, настороженно всматриваясь в окружающее нас пространство.

Нам нельзя было больше медлить и оставаться у опасного места — в любой момент могли подъехать машины подельников наших преследователей. Поэтому единственное, на чем Арсений настоял перед тем, как выдвинуться, это чтобы я обула его неопреновые ботинки для каталки вместо своих модных босоножек на шпильке. Он хотел засунуть меня полностью в свой гидрик, но, заслышав звук двигателя на трассе, дал команду срочно следовать за ним. След, черт возьми, в след!

Арсений повесил мне на плечи свою здоровую прорезиненную котомку, в которую успел засунуть аптечку из машины и небольшой пледик, который валялся всегда на заднем сидении. Сам он надел рюкзак с кайтом, а на безмолвный вопрос в моих глазах лишь коротко усмехнулся и ответил:

— Берегу матчасть до последнего, по заветам Шона.

Я не знаю, сколько мы шли, куда мы шли, почему мы шли именно туда, зачем это было делать ночью. Вокруг пахло прелой листвой, свежей, даже не совсем по южному, зеленью, я изредка ойкала и спотыкалась, наступая на попавшие под ноги, мало защищенные тонкими прорезиненными ботинками, камушки и коряги. Арсений не останавливался, лишь крепче стискивая мою ладонь, и на несколько минут замедлял ход, чтобы я могла перевести сбившееся дыхание. Зря он переживал, что я замерзну в шелковом коротком комбинезончике — через несколько часов ходьбы по бездорожью, исцарапанная дикой ажиной, исхлестанная мелкими веточками, которые не успевал придержать идущий впереди меня Сеня, я была мокрой, как мышь, едкий пот затекал в глаза… Бо-о-оже милосердный, я же накрашена! Была! Я чуть не умерла со стыда, представив, на кого же стала похожа, столько раз вытерев лицо то тыльной стороной ладони, то краешком Сениной футболки во время пятиминутных привалов, которые он устраивал, заслышав, что я уже даже не дышу, а хриплю загнанной лошадью.

— Васюнь, ты что же это, совсем дыхалка никудышняя, — поддел меня в самый первый раз ни на секунду не запыхавшийся братец, сняв с меня ставшую за эти бесконечные часы втрое тяжелее сумку и вешая ее как второй рюкзак, только задом наперед. — Только тебе сейчас надо спину хоть чем-то укутать, а то протянет поясницу моментально, — нахмурившись, тормознул Арсений. Покопавшись в отобранной у меня суме, он вытащил тот самый небольшой пледик, сложил его наподобие платка и завязал его на мне крест-накрест, отчего я наверняка стала похожа на выгнанную за подснежниками в декабре падчерицу. Но, конечно же, стало и легче, и теплее.

— Сеня, я не ною, чисто интересуюсь — нам еще долго? — пропыхтела я.

Арсений бросил взгляд на часы, потом закинул голову, поглядывая на начинающий едва сереть небосклон.

— По идее мы уже почти подошли к Тхабу. А отсюда можно идти либо через Михайловский, либо через Возрождение. Второй маршрут чуть длиннее, но он проще для новичка. Но меня беспокоит другое. Не нравятся мне эти всполохи. Как бы нам под грозу в горах не попасть. Даже для меня удовольствие малое, — он покачал головой, и, будто бы в ответ на его негромко высказанное опасение, вдалеке всполыхнуло розово-сиреневым светом, а через несколько секунд раздался низкий, далекий, от этого не менее угрожающий рокот.

— Ну, вот и выяснили, что делать дальше. Давай, моя хорошая, знаю, ты совсем из сил выбилась, но надо шевелить поршнями и ускоряться. Держись за меня крепче.