Друг моего мужа - Дана Блэк

- Ириша, пилочку для ногтей дай, - Олеся предъявляет мне розовый сломанный ноготь. - В машине об ремень зацепилась, проклятие какое-то.

- Это главная твоя беда? - разворачиваюсь и шагаю к лестнице.

- Что за тон, ты не в настроении? - она поднимается следом, оставшимися ногтями барабанит по перилам. - Милая, - подстраивается она к голосу Никиты, - я не слепая, конечно, и вижу, что ты восторга от нашего с Ильей общества не испытываешь. Но, милая, - издевательски продолжает она, - придется смириться, рабство отменили напомнить в каком году? Муж - не значит собственность, Никите хочется общаться с умными людьми, другими, не такими, как ты, понимаешь?

Пинаю дверь в комнату, сдергиваю со стола косметичку, выхватываю пилку и толкаю Олесе.

- Эй! - она перехватывает мою руку, уперевшуюся ей в живот. - Ты мне платье чуть не вспорола, ты в себе, вообще?

Не отвечаю, скрываюсь в ванной и прислоняюсь спиной к двери.

Глубоко дышу.

Неважно, что они пришли. Я и при них все расскажу. Так даже лучше будет, пусть Олеся закатит Илье скандал, побьет его или что она сделает, а Никита...если он выгонит меня...

Смотрю в зеркало и усмехаюсь.

Мне некуда идти, мама теперь целыми днями пропадает в церкви, молится, ходит, замотанная в черные платки, она живет одна, ей никто не нужен, она верит, что научилась общаться с папой, никого не пускает на порог.

А я ничего не сделала, не помогла ей никак, я так убита горем была, что лишь о себе думала. Потому и к Никите сбежала, он единственным светлым лучом был, не дал завалить сессию, казался нормальным, обычным мужчиной, удачливым бизнесменом, перекачанный оптимизмом и легкостью - он мне нужен был, и я до сих пор боюсь его отпустить.

Ведь я бы нашла работу, занялась мамой, мне без него не справиться, одна я упаду и не встану.

Если бы Илья не влез.

Если Никита не простит...

Смахиваю слезы и выхожу из ванной, закрываю дверь комнаты, тороплюсь к лестнице.

За поворотом налетаю на теплую мужскую грудь.

- Привет, - говорит Илья.

Не поднимаю глаз, знаю, что сорвусь, обхожу его, он преграждает дорогу.

- Ира, выслушай меня. Я с миром пришел.

- С чем ты пришел? - хочется засмеяться, невольно смотрю ему в лицо. - Ты же сумасшедший, Илья, ты только ломать умеешь, жениться, чтобы просто к мужу моему подобраться - это поступок здорового человека?

- Женюсь я потому, что Олеся меня устраивает.

Его глаза ясные, чистые, словно он правду говорит, но он и яд мне с улыбкой нальет, а потом, во время агонии за руку держать будет и обещать, что скоро все кончится.

- Дай пройти. Я иду к мужу. Я все ему расскажу. Он заслуживает правды, мой самый близкий человек, он меня простит, у нас будут дети, а ты...

- Расскажешь, правда, Ира? - он наклоняется ко мне, улыбается. Дышу морозным запахом его парфюма, отсрые ноты кислой клюквы прорываются, щекочут ноздри, а мне дико сознавать, что его близость болезненна, ненавистна, убийственна, но он живой меня делает, я эти полгода без него существовала в состоянии транса, а теперь что-то чувствую. - Тогда я тоже расскажу, любимая. Что весь месяц, пока ты замужем, я драл тебя на супружеской кровати, имел во всех позах и уходил за полчаса до возвращения твоего мужа.

Он усмехается.

А у меня в ушах шумит от его слов, от его лжи, от его подлости.

Отталкиваю его от себя.

Он выпрямляется, пятится, оступается на ступеньке, смотрит под ноги и тянет руку к перилам.

Этот момент будто в замедленной съемке, на вечность растягивается, перед глазами проносится наша жизнь, одна на двоих, моя любовь переломанная, и я врезаюсь ладонями в его грудь

Изо всех сил толкаю.

Хватаюсь за перила и смотрю, как он кубарем катится с лестницы.