Только с дочерью - Хоффер Уильям, Махмуди Бетти (1994)

Время близилось к обеду. Гости усаживались на пол, пока женщины вносили еду и расставляли ее на софрэ, расстеленных поверх ковров. Один за другим появлялись салаты, украшенные редисом в форме прелестных розочек и морковью в форме елочек. Здесь были также широкие чаши с простоквашей, тарелки с плоским хлебом и ломтями острого сыра и блюда со свежими фруктами. Замечательную цветовую гамму завершали блюда с базиликом, мятой и зеленым луком, так называемое сабзи.

Официанты выносили тарелки из дома во двор, чтобы наполнить их едой из ресторана. То были десятки вариаций на одну и ту же тему. Было приготовлено два огромных горшка с рисом по-ирански: один с белым, другой с «зеленым», сдобренным сабзи и крупной фасолью наподобие лимской; Махмуди давно научил меня готовить это блюдо – сначала рис отваривается, затем заливается маслом и тушится до тех пор, пока на дне не образуется коричневая корочка. Это типично иранское яство заливается сверху специальными соусами – хореше, – приготовленными из овощей, специй и мелко нарезанного мяса.

Официанты раскладывали рис на тарелки, добавляя к белому либо кислую красную ягоду, либо желтую полоску шафрана. К рису были поданы два вида соуса: один – наш любимый – с баклажанами, помидорами и кусочками баранины; другой – с бараниной, помидорами, луком и желтым горохом.

Основным блюдом была курица – иранский деликатес, подававшийся в особых случаях, – которую сначала отваривали с луком, затем обжаривали в растительном масле.

Сидя на полу скрестив ноги или стоя на одном колене, гости набросились на еду, как стая оголодавших диких животных. Единственными приборами служили большие ложки наподобие черпаков. Некоторые пользовались ими, загребая на них пищу рукой или куском хлеба; другие обходились и вовсе без ложек. Через несколько секунд «стол» было не узнать. Гости и хозяева без разбору запихивали еду в рот, не переставая при этом разговаривать, – брызги и крошки летели во все стороны: на софрэ, ковры, в общие тарелки. Это малоприятное зрелище сопровождалось громкой болтовней на фарси. Чуть ли не каждое высказывание завершалось фразой «Иншалла» – «Да будет воля Аллаха». Похоже, поминать Аллаха с полным ртом было в порядке вещей.

По-английски никто не говорил. И никто не обращал внимания на нас с Махтаб.

Я попыталась что-нибудь съесть, но это оказалось нелегко – надо было умудриться наклониться вперед, сохранив при этом равновесие и благопристойность. Узкая юбка моего костюма не предназначалась для обедов на полу. Однако мне все же удалось наполнить тарелку.

В свое время Махмуди научил меня готовить многие иранские кушанья. Нам с Махтаб нравились национальные кухни не только Ирана, но и других мусульманских стран. Однако, когда я вкусила сих праздничных яств, оказалось, что они чрезвычайно жирные. В Иране масло – даже для готовки – считается признаком богатства. А так как это был пир на весь мир, то все буквально утопало в масле. Ни я, ни Махтаб практически не могли есть. Мы поклевали салатов уже без всякого аппетита.

Поскольку все внимание любящего семейства было сосредоточено на Махмуди, то нам легко удалось скрыть свое отвращение к еде. Я вполне понимала и принимала эту ситуацию, однако чувствовала себя брошенной и одинокой.

Как бы то ни было, странные события этого нескончаемого дня помогли мне забыть леденящий душу страх, что Махмуди может задержать нас здесь дольше чем на две недели. Да, Махмуди был счастлив встретиться со своей семьей. Но у него другой образ жизни. Он придавал большое значение гигиене и придерживался здоровой диеты. Здешние обычаи не для его утонченной натуры. Он ценил комфорт, приятную беседу и послеобеденный сон в своем любимом кресле-качалке. Сейчас, сидя на полу со скрещенными ногами, он явно испытывал неудобства. Теперь я уже не сомневалась – он предпочтет вернуться в Америку.