Выкупи меня - Яся Белая (2022)

— Это. Мой. Выбор, — чеканю. — Значит, буду её всю жизнь защищать и беречь. Я так хочу, понятно?

Мать фыркает, окатывает меня недовольным взглядом, демонстративно разворачивается и уходит.

Прошли те времена, когда я хотел расположения, поддержки, внимания. Она любит так. По-другому не умеет.

Я тоже.

Только честно, только до конца, до победы.

Но — лишь с прелестной рыжей девочкой, которая сейчас, наверное, рыдает у меня в палате.

Вот теперь и поговорим наедине.

Расставим точки над «i». Раз и навсегда. Чтобы больше к этому не возвращаться.

И, усмехнувшись своим мыслям, я разворачиваюсь и иду в палату.

Ника

Сплю.

Вернее, пытаюсь уснуть.

Меня под завязку напичкали успокоительными, накормили и в буквальном смысле — спать уложили. Укачивали долго и ворчливо, но при этом — крепко и надёжно пряча в кольце рук. И время от времени одаривая нежными лёгкими поцелуями…

Я разнежилась, уютно устроилась и даже вправду уснула, а теперь — когда источник тепла, ворчания и поцелуев ушёл на перевязку, сон превратился в дымку дрёмы… Через её завесу упрямо пробиваются воспоминания о недавнем тяжёлом разговоре…

…забегаю в палату Аристарха — больше некуда. Понимаю, что за мной следом сейчас ворвётся злющий муж и потребует ответа за всё. Но пара минут форы у меня всё-таки есть. Влетаю в санузел, склоняюсь над раковиной и реву. Взахлёб. Навзрыд. Я совсем запуталась. Не знаю, как быть. Как поступить правильно. Мне самой физически больно от того, что приходится причинять боль Арису.

Он не заслуживает. Он — мой герой, спаситель, то, кто ставит мою жизнь выше своей. И готов легко пожертвовать ею ради меня.

А я… Я, выходит, предаю?

Вою беспомощно и ранено, остро ощущая, что я одна в целом мире. А когда дверь застит тёмная тень — и вовсе съёживаюсь от ужаса.

Аристарх широко шагает ко мне, хватает поперёк талии, удерживая в согнутом положении, наматывает волосы на кулак и выгибает шею, приникая к ней горячечными, злыми, клеймящими поцелуями…

Я рвусь, дёргаюсь, пытаюсь отвоевать хоть немного свободы, но на самом деле, всё становится ещё хуже — Аристарх сильнее перехватывает меня, больнее тянет волосы, злее целует. У меня, наверное, вся шея будет в синяках от таких ласк.

Жалобно всхлипываю.

Не хочу… так… Он вправе злиться, но я… не могу… У организма нет ресурсов выдержать его злость.

Аристарх замирает, тяжело вздыхает, поворачивает меня к себе, отводит волосы и сцеловывает слёзы. В этот раз — нежно-нежно.

Потом — и вовсе — подхватывает на руки. Морщится, мне кажется, у него даже темнеет в глазах от боли — во всяком случае, меня на миг пронзает саму — но всё-таки, судорожно вздохнув, шагает со мной в палату. Несёт в ту самую зону для родственников, садится на диван, устраивая у себя на коленях:

— Ну-ну, Сахарок, — шепчет нежно, вытирая пальцами солёные дорожки, — перестань. Я с тобой. Я всегда буду с тобой. — Поддевает согнутым пальцем подбородок, невесомо касается губ. — Сладость моя, неужели ты думала, я поверю?

Киваю.

— Какая же ты у меня ещё глупышка. Несмышлёныш. Во-первых, я неплохо знаю Севу. Во-вторых, я достаточно хорошо изучил тебя, сахарная. Ты же совсем не умеешь врать. Смотришь своими глазищами в пол лица — честными-честными.

Кладёт руку мне на щёку, притягивает к себе, целует в висок.

— Что мать сказала тебе?

Вздыхаю:

— Ты уже и сам всё понял, думаю… Настраивать её против тебя — это неправильно и гадко.

Сжимает крепче, прячет лицо в волосах.

— Откуда ты, такая хорошая, взялась? За что мне досталась?

— Не доставалась же, — чуть пеняю. — Сам забрал, а потом и вовсе купил.

— Дважды, — смеётся Аристарх.

— Трижды! — многозначительно добавляю я и приникаю сильнее, обнимаю за шею, стараясь быть как можно осторожнее. — Ценой своей жизни.