The Мечты. О любви - Марина Светлая

— Привычка? — удивленно переспросил Моджеевский. — Уверен, нам еще рано заводить привычки.

— Почему это? Я семь лет там живу! Ну… в ритме большого города. Замедлиться — попасть в другую среду. Нужно что-то значительное, чтобы променять это на меньшее. И вообще, кому я это рассказываю! Почти что лондонскому аборигену!

— Насколько значительное?

— Очень значительное. Ну… основополагающее, — решительно заявила Юля.

Они вышли из здания и оказались на крыльце гостиницы, откуда открывался изумительный вид на море. Сейчас пляж все еще был пустой, лишь за редким исключением организаторов и обслуживающего персонала, доводившего территорию до совершенства, символизирующего торжество любви. Гости только собирались, и место для проведения церемонии бракосочетания пока еще было не очень шумным.

С моря дул ветер, но он был на редкость теплым для октября. И сама вода переливалась под солнцем всеми возможными цветами. Юля улыбнулась, глубоко втянула носом сладковатый осенний воздух и проговорила:

— С погодой повезло. Они, конечно, рисковали, когда дату выбирали.

— Если обращать внимание на погоду, то лучше вообще не устраивать свадеб, — отозвался Богдан, с задумчивым видом разглядывая цветочные композиции, которыми было украшено все, что только можно. Моджеевский-старший без преувеличения устроил самый настоящий сад. Ленты, травы, корзины с букетами. Нечто невообразимое, несочетающееся, но, тем не менее, совершенно прекрасное, как побережье в октябре.

— Красиво… — медленно сказала Юля, так же глядя на цветы, за которыми шумело море. — Они даже думают одинаково после стольких лет, да?

— Похоже на то, — согласился Богдан и предложил: — Тогда давай выберем им одинаковые.

— Давай, — кивнула она и слетела вниз по ступенькам, чтобы уже через мгновение замелькать среди множества вазонов и корзин с розами. Шило в заднице никак не позволяло ей остановиться на классических белых бутонах, которые, пожалуй, наиболее приличествовали случаю и подошли бы обоим. И потому, дойдя до одного из букетов, она обернулась к Богдану и задорно проговорила: — Предлагаю розовые.

— Ты будто под себя выбираешь, — кивнул он на ее платье.

— Ну я же тут главный эстет, — развела она руками и снисходительно улыбнулась. — И у меня розовый период. Но можем взять вон те морковного цвета. Роме пойдет.

— Выбирай любые.

— То есть ты мне доверяешь в этом вопросе?

— Не вижу смысла спорить из-за цвета розы для бутоньерки отца на его свадьбе, — небрежно пояснил он.

— Ты что! Это же очень ответственно! Тут без дебатов в несколько раундов не обойтись. Или обойдемся?

— Если мы устроим дебаты, то свадьба может не состояться.

— Думаешь?

— Сама же говоришь, что понадобится несколько раундов, — терпеливо объяснил он очевидное.

— Тогда розовый! — и Юля ткнула пальчиком в тот букет, который выбрала изначально.

— Розовый? — опешил Роман Романович Моджеевский буквально десятью минутами позднее, глядя на протянутый сыном бутон, украденный на пляже, и вскинул брови. — Ты серьезно?!

— Между прочим, я старался! — деловито заявил Моджеевский-младший.

— Старался? — чуть не подавился Роман. — Пропадал где-то битый час, чтобы притащить розовый?

— Просил бы Таньку, — сообщил сын и расслабленно расположился в кресле, — она бы приволокла тебе что-нибудь трендовое.

— Именно поэтому я ее и не попросил! И куда мне его теперь?

— Ну точно не в прическу, — расхохотался Богдан.

— Добрый у меня сынок, — констатировал Моджеевский-старший, продолжая крутить в руках бутон и глядя то на него, то на сидящего рядом полутурецкого родственника, едва державшегося, чтобы не начать ржать здесь и сейчас следом за Богданом. Собственно, Реджеп и сам слишком недавно успел побывать брачующимся, чтобы не запомнить, насколько это стресс.

— Розовый, — мрачно констатировал Роман, бросив на цветок еще один взгляд, полный безнадежности.