Отдай мне сына - Александра Багирова

— Видел твою благодарность, — презрительно смотрит на меня. — Мужик пальцем поманил, а ты уже хвост распустила.

— Извини, — мне нечего на это сказать.

Знаю, как это выглядело со стороны. А на самом деле это еще хуже. Меня повело. Не отпускает. Даже сейчас перед глазами лицо Ворона, а внутри все скручивает от отчаянного желания, еще хотя бы раз вдохнуть его аромат.

— Считаешь, что ты нужна ему? — его улыбка режет воспаленные нервы. Только муж умеет улыбнуться так, что свет становится не мил.

— У меня есть ты. Мой спаситель, — говорю заученную фразу.

— Так и не научилась правдоподобно врать, — проводит рукой по моим волосам, хватает за прядь и резко тянет на себя.

Закрываю глаза, невыносимо видеть его взгляд. Страшно. Я никогда до конца не знаю, что ожидать от мужа. Он всегда превосходит мои самые жуткие ожидания.

Но сегодня он особенно странный. Разговорчивый. Обычно он ограничивается короткими приказами. Ему больше нравится, когда я сама признаю, себя жалкой и ничтожной.

— Я не вру, дорогой, — вымученная улыбка касается моих губ.

— Никита принял тебя за другую. За женщину, которой ты и мизинца не стоишь. За стерву, которая умела держать мужские сердца в своих маленьких кулачках. Один ее взгляд и мужики штабелями падали к ногам, — он говорит с придыханием, в темно-серых глазах загорается огонь. Сейчас он похож на одержимого. Той другой. Ревности у меня нет. Но есть удивление, что моего непробиваемого мужа мог кто-то так зацепить. Мне казалось это нереальным. — Ради таких мужики готовы совершать любые безумства. А ради тебя, — презрительно скользит по мне взглядом, и чем больше смотрит, тем сильнее лицо искривляется, — Об тебя разве что ноги вытереть… и то… надоедает.

Он умет бить наотмашь словами. Лучше бы реально ударил, чем вот так, медленное уничтожение личности. Но он не бьет. Нет. И при этом его слова заставляют корчиться в муках. Всегда острые как бритвы, прицельно точные.

— Так почему ты не с ней? — нагло спрашиваю. Боль придает сил. — Зачем тебе я?

Вздрагивает. Не знала, что могу его зацепить.

— Василисы больше нет, — голос пропитан страданиями, губы дрожат. Никогда не видела его в таком состоянии. В глазах океан отчаяния, он бушует, бьется о реальность и мучает его.

Вадим не отпустил ту женщину. Не знаю, способен ли муж на любовь, но к той, он явно испытывал какие-то чудовищные и разрушительные по своей силе эмоции.

— Прости, — отступаю на шаг. Я затронула что-то слишком личное, действительно болезненное. Но расплачиваться придется мне.

— Даже извиняться не умеешь. Ни о чем тебе не жаль. Ты домашнее животное, которое только потребляет блага, но так и не научилось ценить. В тебе нет ни благодарности, ни уважения, только страх… не человеческий… животный, — мотает головой, ему больно смотреть на меня, потому что хочет видеть ту другую. — Думаешь, Никита бы не распознал фальшь? С ним было бы по-другому? О нет, дорогая, — истерично хохочет, — С ним еще хуже. Он пол жизни по тюрьмам. У него остался только инстинкт выживания и жажда мести.

— Он тоже ее любил? — вот зачем я это спрашиваю? Почему-то мне дико больно, что практически незнакомый мне человек любил другую женщину. Что со мной? Это же бред?!

— Боготворил. Она была для него всем. Как и для меня. Вася… Василиса… прекрасное и лживое создание… Что же ты натворила… любимая… единственная… неповторимая… родная моя… — он шепчет как в бреду. Смотрит в пустоту и хватается взглядом за тот образ.

Ворон называл меня этим именем. Он действительно перепутал. Сердце сжимается в болезненных судорогах. Он точно так же как и мой муж видел другую… А я… я никому не нужна… никогда не была… Как там Вадим учил… я никто… И это правда.

— Мне жаль… — шепчу, глотая слезы.