Наследник моего мужа - Елена Гром (2021)

Так что я посадила ее пудрить свой носик у зеркала, а сама надела синее в пол платье с небольшим вырезом до колена и полукруглым на спине. Я никогда не любила открытых вещей. Даже два года жизни с моей подругой Женей, ярой любительницей тусовок, не изменили этого. Но иногда ткани, что привозил мне для платьев Борис, кажутся настолько легкими, что чувствуешь себя обнаженной. Особенно Борис любит, когда я надеваю такие платья на приемы, после которых мы никогда не успеваем доехать до дома, и одежда рвется за перегородкой лимузина. Вот о чем я сейчас думаю? Сколько можно вспоминать его глаза, руки, тело, которое он всегда держит в тонусе?

Уже две ночи я нежусь в объятиях мужа, а мне все мало.

— Мама, а можно мне реснички накрасить?

— Можно, — разрешила я, взяла у нее из рук тушь, помогла подчеркнуть и без того чернильные реснички. Потом повела в комнату, где она наденет свое платье, а Маша соорудит действительно красивую и удобную прическу.

Спустя пол часа мы все готовы к приему гостей, а они, конечно, не стали опаздывать.

Все вереницей выстроились в ряд, словно на поклон к царю.

Но мне стало неловко, и Борис меня понял, поэтому он остался стоять, а мы с Мирославой за ручку пошли приветствовать гостей. Сначала главного финансиста Анатолия Афанасьева. Плотного мужчину с красивой стройной женой и довольно хмурым сыном.

Мирослава стеснялась. С ними, и с другими гостями. Главным прорабом цеха и его семьей, менеджера по поставкам, и многими другими, чьи имена я могла вспомнить через раз.

Но стоило Мире увидеть моих родителей, как она расцвела. Стеснение ушло, а дрожащая ручка тут же вырвалась из моей ладони. Она буквально прыгнула на круглого Леонида, моего папу и поцеловала маму Наталью. Они подарили ей игрушечного щенка, которого можно было водить на поводке, ведь настоящего пока нельзя, а наш кот играть в переодевание не давал.

— Ну у вас тут и красота, — восхитилась мама, и я с улыбкой обняла ее. — Небось половине завода зарплату недодали ради праздника?

- Ничего, — заметил отец, посматривая в сторону фуршетных столов забитых едой. — Они как раз эту недостачу едой возьмут. О, крабы? О, тигровые креветки. Мало охраны, боюсь народ никогда таких богатств не видел.

Все такие классные у меня родители.

У нас были конфликты, в основном на почве того, что весьма болезненной сестре они посвящали гораздо больше времени. Но прошлое в прошлом, а сейчас, несмотря на некоторый снобизм к богатым, родители очень хорошо общались с Борисом. А отец даже любил с ним выпить и поговорить за политику.

Только вот забывал порой, что политику строят как раз такие дельцы как Борис. На самом деле, масштабы дел Бориса меня порой пугают. А особенно стали пугать, когда он начал посвящать в это меня.

Но сегодня дела позади, а Мира снова вернулась ко мне, чтобы мы продолжали приветствовать гостей и рассматривать праздничные убранства. Она даже успела где-то скоммуниздить торт.

Она от меня не отходила ни на шаг, что меня полностью устраивало. Ведь, когда я чувствовала, что пульс учащался и дочка начала задыхаться, я аккуратно вела ее в дом на краткий осмотр всегда готового Синклера.

После третьего осмотра она меня покинула и пошла смотреть мыльное представление. Но я все равно наблюдала за ней, как Голум за своим кольцом.

— Когда-нибудь она тебя возненавидит за твою мнительность, — заговорила мама и подала мне бокал с пуншем. На этом празднике другого алкоголя никто не найдет.

— Это только до операции, потом она станет сильнее…

— А ты будешь бояться еще больше. Остановись. Отпусти немного себя и расслабься. Ты похожа на куриную жопку.

Мы рассмеялись.

— Только ты умеешь делать такие изысканные комплименты. И я не напряжена. Просто волнуюсь.