Я не могу с тобой проститься - Элина Градова

Так нет же! Он демонстративно, максимально откровенно даёт мне понять, что натыкал мордой в помои!

- Слушай, а может, он за зубной щёткой пошёл до магазина? - кидает догадку Ковалёва, с которой я делюсь печальным открытием практически сразу.

- Уже вернулся бы не один раз, супермаркет в соседнем доме.

- Ты глянь, может, чего оставил?

- Ага, намёк оставил: галстук болтается на спинке стула! Мол, вот тебе, Королёва! Можешь удавиться! Я опять тебя облапошил! - потом приходится рассказать, как зажигательно прошёл вчерашний праздник и, не менее зажигательно мы провели со Стрельцовым время после него, Вичка только ахает и матерится.

Это занимает довольно много времени, «уж полночь близится, а Германа всё нет...» И, в конце концов, окончательно иссякнув, мы прощаемся с подругой.

Тошно так, что хоть в самом деле в петлю лезь! Мало того, что на банкете унизилась, как дура, песню ему эту, говорящую саму за себя, спела, разревелась, как пятнадцатилетняя истеричка от избытка гормонов, и сбежала, так ещё и дверь открыла, впустила, позволила творить над собой такое!.. И рассиропилась, простила!

Ещё на что-то надеюсь, время тяну, прибираю разруху, которую из-за него устроила! Все статуэтки переколотила. Ключ куда-то третий завалился, поискала под обувницей, не видать, наверное, за шкаф улетел, ну уж это не по силам сдвинуть, потом как-нибудь достану.

Даже Максу звоню за границу, хотя, если бы знала, что они укатили на медовый месяц, не потревожила. Но Макся – парень чуткий, понятливый, без лишних вопросов его телефон продиктовал. Ясное дело, что Стрельцов оказывается недоступен, смылся по крысиному, так чего ждать ещё? Прячется!

М-да, очень интересно, почему Максим ничего не спросил? Дал номер и не удивился… Знал, что вчера Игорь ко мне поехал? Может ещё и благословил? А вдруг у них со Стрельцовым уговор? Поспорили, сдамся я ещё раз или нет?!

Тогда так же было! Макся мои координаты слил, а тот козлина времени не пожалел, денег! Поехал, всё доказал себе и окружающим и адью! Потом лучший друг ко мне на дом пришёл, убедился, что я в трауре по уроду, и сумку забрал! Вот, дура! Надо было на вокзале бросить этот чёртов баул, а я ещё пёрла на себе до такси!

Разве я похожа на подопытное животное? Они что, проверяют, насколько меня хватит? Максе не обломилось, и они с лучшим другом решили месть устроить. А Игорю что я плохого сделала?

Почему он решил, что со мной так можно? Почему он так себя ведёт? Ведь я же живая, у меня душа есть, она болит! Разве можно так глумиться, издеваться над человеком? Пользоваться его доверием, любовью, а когда он открылся, остался беззащитным, голым абсолютно, во всех смыслах, начинать топтать его душу, смеяться, издеваться!

У него что, совсем нет сердца? И кровь, как у жабы холодная? Как меня угораздило запасть на такую мразь? Почему понесло в то лето в злополучный лагерь? Он ведь мне сломал всю жизнь! Как я ненавижу этого урода! Почему он не сдох тогда от пневмонии?

Господи, как же тошно!

Осознав, в каком глубоком дерьме увязла по горло, решаю выбираться. Ну не вешаться же, в самом деле? Кому от этого легче? Только моему врагу.

Во-первых, отправляю Стрельцова в чёрный список абонентов. Понимаю, что не позвонит никогда, но зато так и я дёргаться не буду. Во-вторых, сидеть и, уливаясь слезами, ждать у моря погоды – не в моей натуре. Быстро собрав вещи, выгребаю остатки продуктов, мою холодильник, отключаю, чего ему тут полгода холодить без меня. Забираю горшок с фиалкой, и к родителям, оставлю всё им и ключ на всякий случай.

Сразу хотела на вокзал, но до электрички три часа, тормознулась. Мама сразу понимает: что-то не то,

- Куда бежишь, дочь? Ещё целых два дня могла дома побыть, что стряслось? Кто на этот раз? Как на свадьбу сходила? – меня прорвало, с мамой поделиться - святое,

- Всё те же на манеже! А я ведусь и ведусь!

- Хозяин той сумки?

- Ага…