Если о нас узнают - Кейл Дитрих, Софи Гонзалес

Что ж. Я не думаю, что мне нужна причина, чтобы злиться из-за того, что меня заставляют скрывать свою сексуальность от мира на неопределенный срок. Но я сдаюсь.

– Где мы проведем черту? Дело не только в том, что мы говорим в интервью. Что, если люди начнут задаваться вопросом, почему у нас нет девушек, и заставят нас притворяться, что они есть, чтобы развеять слухи? Что, если один из нас заболеет, а другого не пустят к нам в больницу без всей группы, потому что люди будут задавать вопросы? Это на многое повлияет, Зак.

– О.

Он затихает, его брови нахмурены. Я не могу понять его выражение.

Боже мой. Это как тогда, когда Зак признался группе? Он просто идет у всех на поводу?

– Ты… не хочешь публичности?

– Нет, дело не в этом. Я просто не думал, насколько это важно, если мы не признаемся.

– Если ты не хочешь публичности, это другое. Ты же понимаешь это, так?

– Да, абсолютно. Просто… забудь. Я не думал обо всем, что ты сейчас назвал. Ты прав.

Я изучаю его.

– Ты уверен?

– Уверен. – Он сжимает мою руку. – Тогда, надеюсь, мы справимся.

Кажется, что-то не так. Зак отстранен, и я не могу точно сказать, соглашается ли он со мной, потому что он согласен со мной или потому что знает, что я хочу, чтобы он согласился со мной. В отношении чего-то такого монументального меня беспокоит мысль о том, что он не чувствует, что может выразить свое собственное мнение. Он должен знать, что это единственная область, где он не может просто согласиться со всеми остальными, чтобы сохранить мир и положить этому конец, верно?

Нахмурившись, я беру телефон и нахожу поток сообщений от мамы и Джона.

Мама: Мама ждет.

Почему ты не отвечаешь?

Привет? Я вижу, что ты онлайн.

Хорошо, теперь оффлайн.

Думаю, тебе не нравится мое новое платье, ха-ха!

Знаешь, Рубен, мы можем поговорить о чем-то, что не связано с тобой.

Может быть, в следующий раз, когда ты захочешь поговорить, я буду слишком занята для тебя!

Я чувствую знакомый укол страха в животе, когда вижу их.

Мой первый инстинкт – быстро ответить, чтобы успокоить ее, прежде чем она действительно разозлится. Но потом я открываю сообщения от Джона.

Джон: Ты смотришь?

Энджел стримит один. Он ведет себя странно.

Думаю, он под кайфом…

Я проверю его.

Ты со мной?

Рубен?

Зак с тобой? Вы двое можете подойти, когда увидите это?

СЕЙЧАС.

Зак проверяет свой телефон. Предполагаю, он читает такой же поток сообщений.

– Пойдем, – говорю я и встаю.

– Как думаешь, что он сказал на стриме? – спрашивает Зак, следуя за мной.

– Без понятия, но звучит нехорошо.

Получаю еще одно сообщение. Не Джон. Мама.

Мама: Я вижу, что ты прочитал мои последние сообщения.

Однако на этот раз кое-что пугает меня больше, чем угроза маминого гнева.

Рубен: Прости, не игнорирую тебя. Я занят кое-чем. Объясню, когда освобожусь. Не о чем волноваться.

Мы киваем незнакомому охраннику Chase, когда проходим мимо него, и обмениваемся натянутыми улыбками. Джон впускает нас после стука в номер Энджела. Его лицо серьезное.

– Почему так долго? – спрашивает он.

В номере Энджел ходит туда-сюда. Его заметно трясет, он выкручивает руки и жует что-то. Мне требуется некоторое время, чтобы понять, что у него во рту ничего нет. Он просто сжимает и разжимает челюсти, снова и снова.

– Нам нужно уехать, – бубнит он себе под нос. – Сейчас. Сегодня. Это наш последний шанс.

– О чем ты? – спрашивает Зак.

Джон вздыхает.

– Он параноит насчет Chorus.

– И тебе стоит! – Энджел кричит на Джона. – Они промыли тебе мозги. Но то, что они опутали тебя своей паутиной, не означает, что они доберутся до меня. Я не позволю им. Они меня не получат.

– Энджел, – начинаю я, – давай присядем. Может, ты нам расскажешь, из-за чего так расстроен.