Рискованный флирт - Чейз Лоретта (2009)

На приеме у мадам Врайсис мистер Боумонт сделал несколько скользких замечаний о Дейне, и Джессика, нервы которой еще вибрировали после пылких объятий, ответила ему слишком резко. Понимающая улыбка Боумонта говорила о том, что он догадался о ее проблеме и не преминет доложить Дейну.

Но через неделю Боумонт внезапно уехал из Парижа, а Дейн на милю не приближался к ней после того сокрушительного поцелуя в грозу.

А значит, даже если ему сказали, что он вскружил голову Джессике Трент, ему это безразлично. Вот и хорошо, уверяла себя Джессика.

Потому что маркиза Дейна женщина заботит только до тех пор, пока он не затащит ее в кровать или на стол в таверне; потом он расстегнет штаны, сделает свое дело и снова застегнется.

Влюблена она или нет, но лучше не искушать судьбу новым столкновением, когда он может сам увидеть, как она обмирает, и ему придет в голову позаботиться о ней известным способом.

Она почти убедила себя, что самое умное – это немедленно уехать из Парижа, и тут поступило приглашение от леди Уоллингдон.

В течение суток Джессика, как и весь Париж, думала о том, что Дейн тоже приглашен.

Нетрудно было догадаться: главным развлечением будут она и Дейн. Джессика также понимала, что много денег будет ходить по рукам на предмет ее подвигов с его светлостью – или отсутствия таковых.

Она решила, что не пойдет.

Женевьева решила иначе.

– Если он придет, а тебя не будет, он почувствует себя униженным. Даже если он только пожелает пойти, но узнает, что ты не пойдешь, он почувствует то же самое. Я знаю, это нерационально и несправедливо, но мужчины таковы, особенно когда воображают, что задета их гордость. Лучше пойти, иначе он обрушит на тебя свою ярость, чтобы успокоить раненые чувства.

Джессика сильно сомневалась, что у Дейна есть чувства, чтобы их можно было ранить, но она также понимала, что Женевьева на семьдесят лет опытнее ее в том, что касается мужчин. Причем большого количества мужчин. Приглашение было принято.

Лорд Дейн не мог решить, что делать с приглашением леди Уоллингдон.

Рассудок рекомендовал сжечь его.

Другая часть мозга советовала затолкать его в глотку ее светлости.

В конце концов, он сунул его в сундук, где уже лежала растоптанная шляпка и зонтик в оборочках. Он сказал себе, что через полгода будет смотреть на эти вещи и смеяться. А потом он их сожжет, как некогда сжег перчатки, которые были на Сюзанне, когда он впервые коснулся ее руки, и перышко, упавшее с ее шляпы, и записку с приглашением на тот роковой обед у дяди.

В настоящее время ему нужно было решить, как свести счеты с мисс Трент, а также с благочестивыми ханжами, которые желают посмотреть, как она совершит чудо – поставит лорда Вельзевула на колени.

Он знал, что для того леди Уоллингдон и пригласила его. Для респектабельного Парижа нет ничего лучше, чем лицезреть его падение. А то, что убийцей будет худенькая английская старая дева, делает такую перспективу еще заманчивее. Он не сомневался, что каждый самодовольный болван в Париже мечтает о его поражении, и чем оно будет унизительнее, тем лучше.

Они хотели увидеть нравоучительную пьесу «Торжество добродетели» или что-то подобное.

Он мог не пойти, оставить их ждать, пусть всей толпой сдерживают дыхание, пока не задохнутся, глядя на пустую сцену он наслаждался картиной: несколько сотен душ умирают в тревожном ожидании, а Вельзевул развлекается, смеется, пьет шампанское, держа на коленях размалеванных шлюх.

С другой стороны, с каким восторгом он смеялся бы им в лицо, выйдя на сцену и угостив их таким представлением, какого они не забудут. Подобная картина тоже имела свою привлекательность: около часа сатанинского разгула в одном из самых роскошных бальных залов Сен-Жермена, потом, в высшей точке, он хватает мисс Трент, топает копытом и исчезает вместе с ней в клубах дыма.