Воровка - Мишель Хауф

Потому что трахался он лишь с несколькими или потому что… что, черт возьми, она делает? Ее же не волнует его сексуальная жизнь. И она знала, что делал он. Пытался получить больше информации, становясь мягче и поддерживая разговор. В комнате все еще пахло беконом, но он не вытаскивал сковородку с тех пор, как они вернулись с крыши. Он солгал ей о том, что у него был бекон.

Но разве она хоть раз поделилась с ним правдой?

Кроме той части, что Хлоя была для нее всем.

— Значит, мои поцелуи не такие запоминающиеся. Отличный способ дать женщине почувствовать себя особенной, Лис.

— Не называй меня так.

Она показала пальцем на крошечный символ, что нарисовала в верхнем углу листочка. Простой бриллиант, увенчанный ушами. Визитная карточка Лиса.

— Разве ты не гордишься наследием Ле Ренара?

— Горжусь. А кто бы не стал? — Она почувствовала, как он напрягся. — Я лучший. Но это, потому что я никогда не рекламировал себя или красовался в социальных сетях.

— В социальных сетях? Звучит так, словно ты уже старик. И пусть ты не рекламировал себя… ты всегда оставлял свою визитную карточку при каждом ограблении.

Он посмотрел на рисунок лисы. И пожал плечами как истинный француз, будто говорил свое «да», но в то же время отмахивался от важности темы.

— Твой секрет в безопасности, — произнесла она. — Ты профессионал, а они работают в одиночку и не оказываются в центре внимания. Лучшие делают свое дело в темноте.

Он поиграл бровями. Стоило ли ей принимать этот жест за тактику соблазнения? В общем, Джозефина повелась, вздохнула и покачнулась на сиденье, чтобы восстановить расслабляющие мышцы, которые только и хотели растаять против мужчины и увидеть, как быстро она сможет заставить его вспомнить силу ее поцелуев.

— Я отслеживала твои ограбления. Училась у тебя, — призналась она. — Знаешь, я даже использовал твой метод «лак для волос на датчиках тепла», чтобы добраться до тех умопомрачительных бриллиантов с Венецианской ярмарки искусств.

— Это была ты? Я читал об этом случае в «Ле Монде». Неспроста мне схема ограбления показалась такой знакомой. Неплохой был улов. И сколько ты с собой унесла?

— Уж точно не мало, как об этом писали. Ты ведь знаешь, как это бывает.

Ксавье кивнул.

— Довольно часто пострадавшая сторона сообщает о меньшем количестве украденного. Ведь это нелепо признавать, что один вор может столько с собой утащить.

— Ага, — она покрутила карандашом между указательными пальцами прямо над нарисованной схемой. — Многое из того я отдала.

Прикосновение его руки, накрывшая ее пальцы и сжавшая их в замок, было настолько поразительным, что она вздохнула. Она резко взглянула ему в глаза. Темно-зеленые. Не яркие, а словно занятный пятнистый изумруд на фоне светлой радужки. Это был первый раз, когда она смотрела в них дольше, чем на мгновение.

Ей не следовало этого делать. Ее сердце гремело. Джозефина быстро отстранилась от его прикосновения. Она не хотела, чтобы он принял повышение температуры ее тела за признак слабости.

— Я делаю то же самое, — ответил он. — Или делал. Могу лишь покачать головой, когда думаю, что стоило мне сесть в тюрьму, как из системы были выведены тысячи долларов, направленных на благотворительность.

Она знала его эту сторону. Что и стало катализатором для нее следовать его традиции. Ненависть к этому мужчине еще не значила, что она не могла использовать его лучшие уловки и отдавать заработанное на благотворительность. Она ценила, что в этом деле он был не только за себя. Не был мудаком. Лишь козлом. И да, между этими понятиями разница существует. Козлы были плохими парнями. Тот самый вид, что заставлял сильнее биться ее сердце, а фантазиям оживать.

— Но ведь людям не нужно больше, чем пара сотен тысяч, чтобы у него была одежда и еда?