Наедине - Юлия Амусина

— Меня Ромка бросил, — лебезит еле слышно. Я едва не чертыхаюсь, чувствуя невероятное облегчение от ее слов.

Какой-то козел ее бросил. Черт, это самое оптимистичное из всего, что я успел себе надумать за каких-то пару минут.

— А ревешь чего? Пусть катится, — говорю, подходя ближе к расстроенной сестрице. Опускаюсь перед ней на корточках и пристально смотрю в заплаканные глаза. — Ну, хочешь, я ему морду набью?

— У тебя на все одно решение, — злится Катька. Резко вскакивает на ноги, разворачивается и исчезает в глубине квартиры. Кричит мне уже оттуда: — Нет, Мишка, не хочу! Страдать заставить его хочу, но уже как-нибудь без твоей помощи.

Я протяжно выдыхаю, без особого интереса смотрю на свое хмурое отражение в зеркале, после чего иду следом за сестрой.

Катерина сидит в одном из кресел, на столике рядом с ней пустой бокал, рядом початая бутылка красного полусладкого. Перевожу взгляд на бар и вижу откинутую крышку. А еще то, что в содержимом основательно покопались.

— Пьянчуга мелкая, — беззлобно бросаю ей, подходя ближе и устраиваясь в кресле напротив. Тяну к себе бутылку, изучаю этикетку. Вино крепкое, и сестрица уже успела как следует им подзаправиться.

— Ты вино все равно не пьешь. И телок домой тоже не таскаешь, — Катька переходит в оборону. Ставлю бутылку обратно и откидываюсь на спинку кресла.

— Не нравятся мне твои разговоры, Катерина Алексеевна, — наблюдаю за тем, как бутылка перекочевывает в руки сестрицы. — Кто-то посторонний может не так тебя понять. И что значит, не вожу? Может, как раз сегодня я бы пришел не один.

Катька лишь отмахивается.

— Знаем мы таких, как ты. Морочите головы бедным доверчивым девушкам, а сами только и ждете удобного момента, чтобы нас слить.

— Кать, мое предложение еще в силе. Врубить пару раз твоему Ромке, а? Вот увидишь, нам всем сразу полегчает.

— Отвали, — она морщится. Ее руки дрожат, когда сестрица вновь наполняет свой бокал.

— Может, тебе хватит?

Она раскрывает рот для достойного ответа, но в этот момент ее губы кривятся, руки трясутся сильнее и теперь едва удерживают бутылку. Прозрачные слезы градом катятся из глаз моей сестры прямо на отворот рубашки, оставляя тут и там мокрые расплывающиеся пятна.

— Черт, Кать! — я хочу размазать ее гребанного дружка по стенке, но только сжимаю и разжимаю кулаки, силясь справиться с подступающим гневом. — Отец знает, что ты тут?

Она пытается кивнуть, бормоча сквозь горькие всхлипы:

— Я сказала, что ты меня позвал смотреть фильм, и что я останусь у тебя на ночь. Не могу идти домой…

— Ладно.

Выбираюсь из кресла и какое-то время хожу по комнате, стараясь не вслушиваться в Катькины всхлипы, от которых что-то внутри меня как будто переворачивается, вызывая неконтролируемую злость. Я чувствую себя ответственным за все, что происходит в ее жизни. Даже за то, что никоим образом меня не касается. В конце концов, останавливаюсь за ее спиной и кладу ладонь на ее плечо.

— Катюш, завязывай лить слезы, ладно? Иначе я не сдержусь и просто грохну твоего дружка.

Она согласно кивает, но слезы против воли стекают по ее щекам, и их так много, что хватит на небольшой водоем. В конце концов я начинаю теряться. Неловко пытаюсь ее успокоить, но без особого успеха. В моем нехитром арсенале имеются только обещания пригвоздить неведомого Ромку к ближайшей стене и оторвать ему голову или что-нибудь еще, но Катьку такая перспектива почему-то совсем не радует. Более того, сильнее вгоняет в слезы.