Вилла в Италии - Элизабет Эдмондсон (2010)

— У Марджори чересчур богатое воображение, — улыбнулся Люциус. Он вынул шкатулку и перенес на столик с мраморной столешницей, который стоял между двумя нарисованными на стене дверями, выполненными в технике оптической иллюзии. С потолка на него взирали нимфы, а нарисованный лакей с великолепными мускулистыми ногами косил плутовским взглядом.

Внутри шкатулки нашлись какие-то бумаги.

— А это что? — озадаченно спросил американец, показывая остальным кусок запачканной белой ткани.

— Носовой платок, — пожала плечами Джессика.

— А на нем пятна крови, — прибавила Свифт. Делия взяла у Люциуса платок.

— На нем тесьма с именем. — Воэн пригляделась. — Какой сюрприз! Марджори, это ваш!

И писательница, взглянув на платок, вновь словно наяву увидела себя в Лондоне, в ту ночь, ближе к концу войны, когда все они работали до изнеможения, разгребая страшные завалы после бомбежки. Разрушенный дом, груда камней и усталый человек с красными от недосыпа глазами, заключивший, что живых под завалами больше нет и дальше искать нет смысла. А она все слышит голос, который зовет на помощь, и настаивает, что там, под завалами, находится кто-то еще, и копает, копает, бок о бок с мужчинами, пока на поверхность не извлекают обмякшее, покрытое пылью, бесчувственное тело пожилой женщины.

— Еще дышит, — заключил врач. — В госпиталь скорее. — Он посмотрел на Марджори… — Хотя я не понимаю, что вы там могли услышать. Поверьте, эта женщина не могла кричать…

— Голоса в моей голове… — возвращаясь к реальности, проговорила Марджори. — Задолго до электрообогревателя в ванне. Я совсем забыла об этом случае, во время войны было столько всего.

— Женщиной, чью жизнь вы спасли, была Беатриче Маласпина, — кивнул убежденно лорд Солтфорд. — Она нашла платок и впоследствии приложила немало усилий, чтобы разузнать о вас.

— А что еще в этой шкатулке? — Теперь Делия уже умирала от желания узнать, что связывало ее с Беатриче Маласпиной. Отец? Возможно. Но тогда почему он не упомянут в завещании?

— Тут два письма, — сообщил финансист. — Одно в конверте, а другое просто сложенное. И еще официальный конверт с восковой печатью. Очевидно, это и есть кодицилл.

— Что за письма? — спросила Делия.

Люциус развернул то, что было без конверта, и посмотрел на густо исписанный листок бумаги.

— Письмо начинается словами «Моя возлюбленная Беатриче»… — Он повернул бумагу обратной стороной. — И подпись: «Эдгар».

— Ваш дед.

— Это любовное письмо. — Уайлд пробежался глазами по странице.

— Ваш дед, Эдгар Вульфсон, — пояснил Солтфорд, — был большой любовью в жизни Беатриче. Маласпина встретила его, будучи уже замужем, и они влюбились друг в друга. Конечно, они не могли пожениться: Беатриче была католичкой, точно так же как и ее супруг. Так что, в конце концов, Эдгар уехал к себе в Америку. Через какое-то время он познакомился с вашей будущей бабкой, Люциус, и женился на ней.

— В то время как по-прежнему любил Беатриче? — спросил Уайлд. — Моя бабушка его обожала. Как дедушка мог так с ней поступить?

— Она не была на вторых ролях, не думайте так. Любовь Беатриче была для него чем-то таким, что не способно увянуть, но в надлежащее время, как и предполагала Беатриче, он влюбился в другую женщину. Маласпина была рада, что так произошло и что он обрел счастье в браке с вашей бабушкой.

— Дед рассказывал ей о Беатриче, — убежденно кивнул американец. — Я уверен в этом.

— А что в другом письме? — спросил Джордж.

— Оно адресовано вам, Делия.

— Мне? — Певица взяла его в руки и уставилась на единственное слово, написанное на конверте, характерным, летящим почерком. Потом перевернула конверт, вскрыла и извлекла два листка плотной бумаги кремового цвета.

В глаза ей бросилась приветственная фраза: «Дражайшая моя внучка Делия!».

10