Стеклянный ключ - Виктория Угрюмова (2005)

Человек снова чертыхнулся и зашелестел по карманам длиннополого плаща, разыскивая фонарик. Он точно помнил, что брал с собой фонарик, только не помнил, куда его положил. Ничто не длится вечно — фонарик был найден, и неяркое пятно света побежало по стенам, освещая длинный извилистый коридор, уходящий в неизвестность.

Незнакомец застыл, как Геркулес на распутье, но внезапно из мрака появилась хрупкая фигурка почтенной дамы с кастрюлькой в руках. Дама двигалась, очевидно, как летучая мышь, на эхолокаторе, ибо света не включала. Внезапное появление незнакомца ее не смутило, и она уж было приготовилась побеседовать с ним, но он шарахнулся от этого неожиданного видения, выскочил за двери, больно стукнувшись плечом о притолоку, и скатился кубарем по скользкой лестнице.

Старушка лукаво усмехнулась и поведала в пространство:

— Какая-то заблудшая душа. Капочка! — позвала она уже громче, — открой двери, будь любезна. У меня руки кастрюлькой заняты, а вор уже невоспитанно смылся.

* * *

Татьяна забежала в кафе «Симпомпончик», держа енота на руках, как ребенка.

Кафе было немноголюдное, маленькое и очень уютное. Столики застелены скатертями в шотландскую клетку — зеленым по красному и красным по зеленому. Пузатые лампы под темно-зелеными абажурами меняли интенсивность освещения от одного только прикосновения к корпусу. На тумбочке деловито булькал высокий аквариум с красноухими черепашками и голубыми кубинскими раками, ползавшими по дну, между причудливых коряг. За стойкой решала кроссворд пышная веселая блондинка в кружевном передничке и кокетливой шапочке, с бэджиком «Маргоша» на выдающейся груди. Завидев Татьяну, она заулыбалась еще сильнее и крикнула:

— Меч скифов из шести букв!

— Акинак!

— Гений! Здравствуйте, давно не виделись.

В кафе произошло некое шевеление, какое происходит обычно на военных захолустных базах, когда их внезапно посещает инспектор Генштаба.

Из кухни выглянул упитанный повар и несколько раз помахал рукой. Девушка-официантка уже стелила свежую скатерть, хотя на прежнюю нареканий быть не могло; вторая несла кружку светлого пива, особенную высокую кружку с крышкой из светлого металла и накладками в виде оленей.

Маргоша придирчиво оглядела енота, усаженного на соседний стул, и резюмировала:

— Какая лапочка! У меня точно такой племянник.

— Тоже с хвостом? — не удержался повар, успевший оценить игрушку.

— Прекрати, такая же лапочка. Хорошенький и смотрит так же. Только кричит много.

— Тогда не лапочка, — резонно возразил повар.

— Мужчина, — презрительно молвила Маргоша, — все вы такие. Что ты вообще понимаешь в детях?

— Я-то? Я как раз понимаю — у меня их трое.

— Толку. Как назвали? — спросила она у Татьяны.

— Поля. А племянника?

— Гошей.

Согласились, что оба имени редкие, приятные и оригинальные. Татьяна опустилась на стул и сделала первый глоток, смакуя холодную янтарную жидкость. Она невероятно ценила эти редкие минуты тишины и одиночества, возможность побыть собой и ни о чем не задумываться. Просто сидеть и смотреть на забавных черепашек и представлять, что так может быть всегда. Что можно замереть между двумя ударами сердца, и тогда жизнь потечет мимо тебя, а ты ничего не будешь чувствовать и никто не сможет причинить тебе ни боли, ни горя.

Утопия, конечно. Но иногда только верой в подобную утопию и получается выжить.

В этот момент в кафе зашла молодая и очень красивая цыганка в пышной юбке цвета луковой шелухи. На тонких смуглых руках ее звенели золотые браслеты. Она держалась подчеркнуто независимо и чем-то очень отличалась от привычных всем «ромалэ» — не то достоинством, которое, как цвет глаз или волос, нельзя не заметить; не то аккуратным, дорогим нарядом. Она выглядела скорее как солистка ансамбля или актриса, наряженная цыганкой, нежели обычная вокзальная гадалка.