Стеклянный ключ - Виктория Угрюмова (2005)

— Про квакву я недопонял, потом объяснишь, — деловито сказал Бабуин. — А я вот за недельку приведу дела в порядок и поеду во Францию. По работе, само собой. Но и на Лазурный берег не грех бы прокатиться — уже забыл, когда последний раз в отпуск ездил. Бери своего Юрку — и со мной, это приказ.

— Гениальная идея, шеф! — расцвел Николай.

Подали поезд.

— Нет, ты только посмотри на это безобразие, — тревожно заболботал Бабченко, как оскорбленный индюк, получивший нагоняй от хозяйки. — Разве ее можно куда-то отпускать одну?

Пока Тото показывала проводнице билет, сзади подошел милый молодой человек и, сияя приветливой улыбкой, принялся помогать ей с чемоданом. Второй попутчик уже высовывался сверху, из вагонных дверей, и тоже стремился всемерно услужить очаровательной даме.

— Ее же на сувениры еще по дороге разберут, — не унимался Павел. — Неделя — это очень долго. Да сколько там тех дел? За трое суток справлюсь.

— А спать когда? — спросил Варчук, впрочем хорошо его понимавший.

— В самолете и отосплюсь.

— Разумно.

Улыбающаяся Татьяна поднялась в вагон.

— О, гляди, — сказал Павел, даже очки приподняв от удивления. — Гляди, как они бегут. Марафонцы, гордость отчизны и национального спорта.

По длинной, сверкающей галерее неслись, разве что не сталкиваясь на поворотах, Андрей и Говоров. Друг друга они, конечно, заметили, но их это совершенно не занимало.

Андрею полчаса тому позвонил Артур.

— Узнал? — кричал он в трубку, глотая от волнения слова. — Она уезжает. Я ее не остановлю, но ты сможешь. Я не хочу, чтобы она умерла еще раз! Потом! Все потом! Черт его знает, какой вагон, поезд парижский.

И почти в то же самое время, обливаясь слезами, Александру позвонила Машка:

— Алло! Саш! Это я! Саш, она меня убьет, но так нельзя. Она уезжает, Саша! От нас, насовсем, надолго! За границу. Поезд через полчаса! На Париж. Я не знаю вагона, ничего. Она всегда запрещает провожать. Беги, слышишь!

И теперь они бежали, пытаясь обогнать время и догнать упущенный случай, который каждому выпадает только раз в жизни.

Поезд тронулся, но они мчались по перрону, словно хотели успеть вскочить в него на ходу. Оба опаздывали, и лица их делались все отчаяннее и отчаяннее. Им до этой минуты и в голову не приходило, что все так непоправимо. Они отчего-то пребывали в полной уверенности, что как-нибудь, постепенно, само собой, все устроится.

Павел наблюдал за ними из-за своей колонны.

— Послезавтра выезжаем, — постановил он. — Там работы вообще с гулькин нос. Слышишь, Майор, а загранпаспорт у тебя есть?

— Будет, — твердо пообещал Варчук.

* * *

Она любила ездить в поездах, слушать перестук колес и засыпать под мерное покачивание вагона. Она обожала просыпаться ночью и долго смотреть в окно на пробегающие поля, речки, темное стекло озер и гирлянды огоньков, которые тем, кто находился вне поезда, отчего-то казались городами и поселками.

Татьяна уютно устроилась в своем купе, обняла Полю, уткнула нос в его теплую макушечку. Где-то там, за окном, уплывала вдаль, постепенно набирая скорость, ее предыдущая жизнь.

Поезд прогрохотал по переезду. Отчего-то захотелось выглянуть в окно, и она выглянула. На переезде стояла черноволосая цыганка в юбке цвета луковой шелухи и махала ей рукой, прощаясь. Она вся была окутана плащом из облетевших лепестков вишни, и Тото приветливо помахала своему фамильному привидению в ответ.

В дверь робко постучали.

— Прошу прощения, мадам, — мило улыбаясь, спросил ее высокий француз с соломенными волосами, что так любезно помогал донести чемодан. — Вы не подскажете, в конце лета у вас цветут вишни? Вообразите, я только что видел в окне целое облако вишневого цвета. О, простите, я не представился…

«Пора начинать новую жизнь, — подсказал проницательный внутренний голос. — Но лучше все-таки две».