Иллюзии - Кэтрин Стоун (2003)

Клаудиа взяла конверт, но не открыла его. Она знала, что там лежит билет до Бостона — разумеется, первого класса, — большая сумма денег, каких ей до сих пор не приходилось держать в руках, и банковский счет на ее имя, который, как обещал Виктор, сделает ее богатой. С отвращением глядя на белый конверт, Клаудиа внезапно почувствовала сильное желание вернуть его Виктору.

По правде говоря, ей не хотелось аннулировать их соглашение. Возвратив конверт, она сделала бы своему сыну величайший подарок, какой только могла сделать. С самого начала ее предложение не было вызвано меркантильными соображениями — она просто испытывала горячее желание сделать все, что в ее силах, чтобы облегчить страдание, которое она видела в глазах Рейчел Кинкейд. Виктору никогда не понять, что не деньги послужили для нее стимулом, а впрочем, возможно, он просто не хотел прожить остаток жизни с чувством вины или подвергать себя опасности. И в результате по какой-то из этих причин он и придал их соглашению долларовое выражение.

И если она откажется от этих денег, даже поклявшись при этом, что никогда не нарушит своего обещания, он ее не поймет, и их с Рейчел будет вечно терзать страх, что однажды она возникнет на пороге их дома и потребует вернуть ей ребенка.

Поэтому конверт остался у нее в руке, и она, оторвав от него взгляд, заглянула в необыкновенные темно-голубые глаза Виктора.

— Я нанял женщину, она будет ухаживать за тобой до твоего полного выздоровления, — сообщил он. — Ее зовут Франческа. Она уверена, что я собираюсь увезти ребенка в Соединенные Штаты для медицинского освидетельствования, а ты присоединишься ко мне, как только достаточно окрепнешь.

Давая понять, что полностью поддерживает эту версию, Клаудиа кивнула. Затем, почувствовав, что Виктору хочется поскорее уйти, и испытывая некоторую неловкость от его присутствия, она тихо проговорила:

— Хорошо. Ну что ж, до свидания, Виктор.

— До свидания, Клаудиа.

Она молча смотрела, как он уходил, не осмеливаясь озвучить то, что кричало ее сердце:

«Люби его, Виктор! Пожалуйста, люби его, дорожи им и сделай так, чтобы он всегда был желанным и ему не грозила бы никакая опасность».

Крик сердца заставил ее сжаться от невыносимой боли, и она, не зная, как справиться с ней, разразилась рыданиями. Оторвав затуманенный слезами взгляд от двери, за которой навсегда исчез Виктор Кинкейд, она снова обратила свой взор к миру за окном. Небо было теперь пурпурно-золотым, Средиземное море сверкало и переливалось в лучах солнца.

Слезы мешали ей любоваться этим чудесным днем, который, как она надеялась, встретит ее сын. Надежда осушила ее слезы, успокоила израненное сердце, и она прониклась уверенностью, что ее сына будут любить и заботливо воспитывать. С первого дня их знакомства Клаудиа видела, как сильно он хочет иметь ребенка.

С того дня не прошло и одиннадцати месяцев… Больница в Лос-Анджелесе… Рождество…

Клаудиа работала в больнице на добровольных началах и была предана своему делу настолько, что под любым предлогом старалась задержаться там подольше. Она даже попросила главного врача позволить ей работать во время рождественских каникул, включая и само Рождество, твердо заверив его, что ей действительно нравится находиться здесь и что ее семья, которая разделяет ее мечту стать врачом, понимает и одобряет ее желание.

Ей и правда нравилось работать в больнице. Это было единственное место, где Клаудиа Грин чувствовала себя в безопасности, где в ней нуждались и где она была незаменимой. Ее обязанности были совсем несложными: возить пациентов в креслах-каталках на всевозможные процедуры, следить, чтобы в графинах на прикроватных тумбочках всегда была свежая вода, и доставлять пациентам передачи из приемной. Но именно эти услуги доставляли ей самое большое удовольствие: ее благодарили теплыми улыбками, говорили слова, которых она не слышала годами, просто кивали, если не хватало слов.