Доля ангелов - Марина Юденич (2004)

К тому же мелодичный перезвон в бесконечном людском гомоне и дежурный голос, не лишенный металла, в который уж предостерегают о вечном.

О том, что посадка на рейс авиакомпании «Air France» закончена. А пассажиры — внушительное стадо которых еще несется к заветному Gate — могут отправляться ко всем чертям.

Ничего подобного, разумеется…

Мило, улыбчиво и каждому пассажиру бизнес-класса вместе с бокалом шампанского — строго отмеренная толика галантного галльского гостеприимства.

И что-то приветливое, хотя ни черта толком не слышно.

Да и про что слушать-то? Про то, что меня в который уже раз приветствуют на борту самолета «Boing-747», выполняющего рейс по маршруту Москва — Париж…

Нечего слушать.

Эту протокольную галиматью — при желании — могу слово в слово повторить сама и прононс грассирующий, парижский изображу, пожалуй, ничуть не хуже.

Другое дело — рев турбин.

Шум двигателя заполнит собой все пространство — и нет для меня музыки более приятной, ласкающей слух и душу. Потому как она есть не что иное, как прелюдия. Увертюра к одному из самых любимых зрелищ и состояний души.

Надо ли говорить — у меня есть веские основания не любить полеты, более того — бояться.

Но я обожаю.

Мгновение, когда разогнавшийся лайнер едва уловимо отрывается от земли, наполняет мое сердце неописуемым восторгом.

Такая метаморфоза.

Еще я думаю в эти минуты, а вернее — несколькими секундами спустя, когда земной ландшафт уже отчетливо дает крен, заметно мельчают машины, строения, люди — и голубое бескрайнее небо распахивает мне навстречу объятия.

Я обязательно думаю: это начало. Непременно — начало. Там, на земле, оставлено нечто, чему пришла пора завершиться.

Порой мне становится грустно. Оставшееся внизу не так уж скверно. И греет сердце.

Порой — не греет. И радостно на душе, что завершен этап.

Но как бы там ни было — впереди восторг.

И ожидание чего-то запредельного, там, вдалеке, на другом краю воздушного пространства.

Конечно, ничего подобного не происходит. Не происходило никогда. Удачная поездка, очень удачная, менее удачная. Из рук вон скверная. В таком диапазоне. Никаких запредельностей.

Но счастье минутное, мимолетная шальная надежда — все равно со мной, в каждом полете.

Теперь — тоже.

Теперь, впрочем, немного больше оснований рассчитывать на нечто особенное.

Несколько больше.

Вопрос в том, чего «особенного» следует ждать: особой мерзости или особой радости?

Но не об этом я думаю теперь.

Маленьких радостей — тем паче таких острых — мало в жизни. Наслаждаться ими надо сполна, до донышка, до последней капли.

Кстати, о каплях.

— Минеральная вода, сок, шампанское? — Галльская улыбка, галльское радушие и поднос, уставленный небольшими — не шибко разгуляешься — рюмочками на тонких ножках.

— Коньяк. Мадам будет пить мой коньяк. Принесите, пожалуйста, бокалы.

Незнакомец в соседнем кресле материализовался будто из воздуха.

Помню точно: до той минуты, когда лайнер вырулил на взлетную полосу и, получив добро диспетчера, стал набирать скорость, а затем и высоту, — рядом не было никого.

Кресло пустовало, и, прежде чем насладиться радостью первых мгновений полета, успела мельком заметить: «Вот славно, потом можно будет даже прилечь».

Надо думать, он подсел в те минуты, когда я безраздельно наслаждалась расставанием с землей.

Ничего особенного и даже странного.

Салон бизнес-класса заполнен ровно наполовину, до взлета пассажиры фланировали почти произвольно.

Мог бы, конечно, спросить разрешения, но вполне вероятно, что спрашивал.

А я не ответила, потому что не слышала и не видела ничего вокруг.

Бог бы с ним.

Но коньяк — да еще так безапелляционно, — пожалуй, перебор.