Одинокие сердца - Итсасо Мадарьяга (2010)

Допив чай, девушка решила неторопливо пройтись по дому, воскрешая в памяти прежнюю жизнь: запахи, звуки, интерьер — все, что было ей так хорошо знакомо и являлось ее частью.

Одри стала подниматься на второй этаж, всматриваясь в окружающую обстановку, как будто она видела все это первый раз в жизни. Кое-что тут требовалось лишь слегка подправить, а кое-что — полностью заменить (например, шторы и занавески), однако с этим можно было не торопиться. Пока что с помощью тщательной уборки удалось совершить настоящее чудо перевоплощения, и Одри снова и снова мысленно благодарила людей, которые приложили к этому руку, узнав, что дом опять стал собственностью Сеймуров. Поднявшись на второй этаж, Одри направилась на чердак.

Чердак. И как это она не вспомнила о нем раньше?

Через крошечные окошки сюда, на чердак, проникал тусклый свет. Одри пришлось идти очень осторожно, чтобы не удариться головой о какую-нибудь из балок. Хранящиеся здесь предметы были разложены в определенном порядке, однако все покрывал толстый слой пыли. Здесь лежали старые зеркала, которые еще вполне можно было использовать, потертые табуретки и прочие — не менее потертые — предметы мебели, которые когда-то много лет назад решили не ремонтировать, а просто отнести на чердак. Одри осмотрела их и пришла к выводу, что многие из них вполне можно отреставрировать. Еще здесь лежало много старых книг — настолько старых, что казалось, стоит раскрыть их — и из них тут же повыпадают страницы. Одри сдула пыль с одной из них и, взглянув на обложку, увидела, что это роман Шарлотты Бронте «Городок». Полистав страницы, она натолкнулась на слова «Дженнифер Сеймур». Одри стала перебирать остальные книги и увидела среди них произведения сестер Бронте, Эмили Дикинсон, Элизабет Барретт Браунинг, Кэтрин Мэнсфилд, Гертруды Стайн, Джейн Остин, Эдит Уортон, Джордж Элиот…

Лежавшие здесь несколько десятков книг были написаны женщинами и когда-то принадлежали тете Дженни. Одри, осматривая чердак дальше, натолкнулась на небольшой деревянный сундучок, на передней стенке которого были нарисованы цветы, и осторожно его открыла. В сундучке лежало множество тетрадей и отдельных листков, связанных в пачки тоненькими тесемочками. Несмотря на охватившее Одри волнение, ее руки двигались очень медленно. Она словно боялась, что стоит ей сделать резкое движение — и все это исчезнет или рассыплется в прах. Это были письма и незаконченные литературные произведения тети Дженни, ее личные дневники (которые Одри открыть пока не решилась) и множество листков с написанными на них обрывками стихотворений и просто отдельными фразами. Дженни, похоже, очень часто что-то писала там, где придется, как будто испытывала настоятельную потребность немедленно переносить появлявшиеся у нее мысли на бумагу, не дожидаясь, когда для этого наступит более подходящий момент. Одри вспомнила, что все это Дженни делала в тайне от всех.

Девушка взяла в руки дневники Дженни, все еще не решаясь их открыть. Дневники состояли из двух десятков абсолютно одинаковых по виду тетрадей. Казалось, Дженни всю свою жизнь вела записи.

Наконец Одри, решившись, взяла одну из тетрадей и взглянула на последнюю запись.

«Жизнь прекрасна. Арчи — самый лучший муж на свете. Я живу в очень красивом доме, и меня окружают люди, которые относятся ко мне очень хорошо. Тем не менее внутри меня огромная пустота. Я живу жизнью, наполненной фантазиями и иллюзиями, — жизнью, которая делает меня счастливой, но которая имеет очень мало общего с действительностью. Если я буду продолжать так жить и дальше, я сойду с ума. Наступит момент, когда я уже не смогу отличить действительность от фантазий, которые я сама выдумываю, чтобы прожить еще один день, и еще один, и еще… Я пожираю себя изнутри, и дело не только в этой проклятой — или, наоборот, благословенной болезни. Я ведь все равно сильнее ее…»

Донесшийся со второго этажа скрип двери заставил Одри вздрогнуть, и только тут она заметила, что плачет.