Мой единственный - Джил МакНейл (2006)

Я понимаю, и уже не в первый раз, что ненавижу Джеймса, который во всех семейных обсуждениях выступает как высочайший авторитет. Наконец мы направляемся к машине; школьный рюкзак, пакет с завтраком и вещи для бассейна в руках. Пока я пытаюсь запереть заднюю дверь, не уронив при этом пакет с завтраком, Чарли убегает проведать кроликов, Баз и Вуди, которых мы держим в специальной клетке в саду за домом.

— Привет, ну как вы сегодня?

Ответом служат молчание и активная возня.

— Мама, кролики занимаются сексом. Если они оба — мальчики, значит, они — геи?

Я не в состоянии поддерживать разговор на эту тему с утра пораньше.

— Нет, конечно, они просто играют.

Затем меня охватывает паника — ведь у Чарли могут сложиться неверные стереотипы о сексуальных меньшинствах, и, уже твердо держа его за капюшон куртки и подталкивая по тропинке, я быстро добавляю:

— В любом случае, даже если они геи, это совсем неплохо.

На лице Чарли написан ужас.

— Очень даже плохо. Я хочу, чтобы у них были детки, маленькие кролики. Мы бы тогда смогли организовать ферму. Я совсем не хочу кроликов-геев, я хочу нормальных. Отпусти мой капюшон, ты меня задушишь!

Я превращаюсь в сумасшедшего полицейского из фильма «Уитнэйл и я», тонким высоким голосом повторяющего: «Садись в машину, садись в машину!»

Наш молочник, Тед, как всегда, выбирает самый неподходящий момент для своего появления. Он перекрывает дорогу своей колымагой, глупо улыбаясь и не переставая повторять, что опять задержался. Мне с трудом удается сдержать сильное желание врезать ему как следует — мало того, что это само по себе правовое нарушение, тут я рискую потерять доставку молока на дом, а это уже не шутки при жизни в деревне. Ему приходится объезжать дома в радиусе трехсот миль, и часто он добирается до нас только после обеда. Я заталкиваю Чарли в машину и улыбаюсь идиотской натянутой улыбкой. Тед благоразумно возвращается к своей повозке. Затем мы едем за ним по переулку со скоростью три мили в час, останавливаясь каждый раз по адресу очередной доставки, пока наконец не выезжаем на дорогу и не обгоняем его. Я слишком быстро набираю скорость, так что Чарли оказывается плотно прижатым к своему сиденью и испытывает космические перегрузки. Преисполненный восхищением пополам с испугом, он начинает лекцию по безопасности дорожного движения.

— Если бы ежик переходил дорогу, ты бы его сбила, ведь ежики не могут бегать. Тебе нужно быть осторожнее.

— Ежики не выходят днем, дорогой, они спят. Не волнуйся.

— Больной ежик может и не спать; может быть, ему приснился плохой сон, и он решил пойти погулять, кто знает.

— Я знаю, и потом — мы ведь не задавили ежика. Смотри, мы уже почти приехали, так что все в порядке.

Самое важное — не начать спор с Чарли у ворот школы, иначе его будет вообще не вытащить из машины.

— Обещаю, что домой буду ехать правильно и тихо, и, если встречу какого-нибудь ежика после ночного кошмара, я возьму его домой и дам ему попить.

Чарли немного успокоился, потом вдруг вспомнил этого идиотского «Голубого Питера»[1], где категорически утверждается, что никогда нельзя давать ежикам молоко, иначе они раздуются. Он начинает пространную лекцию о том, как себя вести при встрече со слоняющимися по тропинкам представителями дикой природы, которые могут нуждаться в помощи. В своем перечислении он уже доходит до панды и говорит о том, что важнее всего найти свежие побеги бамбука, как вдруг замечает только что подъехавшего Джеймса. Лекция «Дикая природа в опасности» резко прекращается, и они вприпрыжку бегут в школу, счастливые и довольные.