Неотправленные письма - Сандра Моран (2013)

Приближается полночь и я весь день ждала момента, когда смогу написать тебе – одновременно с радостью и страхом. Не могу поверить, что прошло уже три года. Кажется, будто все это случилось вчера, но в то же время будто прошла целая вечность.

Сегодня Джоан спросила меня почему я всегда такая злая. Думаю, она не понимает, что меня снедает не злость, а печаль и разочарование. Тебе бы не понравилась та женщина, которой я стала. Я не нравлюсь себе сама. Может, Джоани и права – я злюсь. И я срываю свою злость на тех, кто рядом, а в особенности – на ней. Я знаю, она всего лишь маленькая девочка, но я ничего не могу поделать. Как мне не связывать потерю всего, что было дорого мне в жизни с ее рождением?

Ты все еще посещаешь меня во сне и, по большей части, эти сны прекрасны – в них мы гуляем вдвоем, смеемся или вместе читаем. Но затем я просыпаюсь и это невыносимо, так как твой смех эхом отдается в моих ушах, а твой запах еще долго преследует меня. Тень твоего присутствия настолько реальна, что когда я понимаю, что это был всего лишь сон, что все это было не по-настоящему, я хочу рыдать. О, как бы мне хотелось вернуть тебя назад. Но это невозможно. Мне остается только молиться (не то что я все еще верю в Бога), что однажды мы снова будем вместе. И до того самого дня ты навсегда останешься моей единственной любовью.

К.

Кэтрин перечитала написанное. Это письмо ничем не отличалось от предыдущих, вдруг поняла она. Но, опять таки, разве существует много способов рассказать как ты невероятно жалеешь о принятых решениях? Каким еще способом можно выразить свое сожаление? Сколько еще есть способов для выражения горя? Ее глаза начали гореть, а к горлу подкатил комок. Женщина бросила взгляд за окно и увидела в нем свое блеклое отражение. Она выглядела постаревшей и уставшей. Она понимала, что время не было ласково к ней. Когда-то она была привлекательна, некоторые даже считали ее красивой. Но теперь она выглядела обычно женщиной, потрепанной временем.

«Ни к чему беспокоиться о том, чего уже не исправить», - сказала она, озвучивая часто повторяемую фразу ее матери. И она не могла ничего изменить – это ей было известно слишком хорошо.

Кэтрин вздохнула и внезапно услышала тиканье часов. Пора. Она аккуратно сложила лист и вложила его в конверт. Когда большие напольные часы внизу пробили очередные полчаса, она встала, подошла к шкафу и вынула шляпную коробку с дальней полки. Вернувшись к столу, она подняла крышку и достала изнутри бутылку виски и два маленьких стаканчика, которые хранила там специально для такой ночи. Она открутила крышку бутылки, разлила крепкую жидкость по стаканчикам и подняла один из них в тосте.

«За тебя, любовь моя», - произнесла она, смахивая слезы, которые не могла больше сдерживать. Поднеся стакан к губам, она опрокинула содержимое себе в рот. Кэтрин криво улыбнулась знакомому обжигающему вкусу, пока алкоголь проделывал свой путь от рта к горлу, затем к груди и наконец к желудку. Она взяла в руки второй стаканчик и высоко его подняла. «А это за тот день, когда мы наконец будем вместе».

Опустошив и этот стакан, женщина резко выдохнула. Она никогда не пила, исключением был лишь этот день – один раз в году, и уже чувствовала эффект от виски. Она подумывала о том, чтобы опрокинуть еще одну порцию, но решила все же воздержаться. Двух вполне достаточно, тем более учитывая то, насколько щедро она их наполнила. Кэтрин закрутила бутылку, спрятала ее в шляпную коробку и используя подол своей юбки вытерла стаканчики насухо. Она положила их рядом с бутылкой и вернула коробку на ее место в шкафу. Затем заклеила конверт с письмом и отнесла его к кровати. Остальные письма лежали аккуратной стопочкой, перевязанные шарфом. Она аккуратно развязала узел.