Новая Элоиза, или Письма двух любовников - Жан-Жак Руссо (2015)

Письмо I

ОТ ГОСПОЖИ Д’ОРБЫ

Сколько мук причиняешь ты тем, которые тебя любят! Сколько слез заставляет проливать ненастное семейство, коего покой один ты возмущаешь! Бойся прибавить к нашим слезам траур: страшись, чтоб смерть огорченной матери не была последним действом яда, которой ты вливаешь в сердце ее дочери, и чтоб не позволенная любовь не стала, наконец, для самого тебя источником вечного раскаяния. Дружество заставляло меня сносить ваши заблуждения, до тех пор, пока некоторая тень надежды могла их питать; но как терпеть суетное постоянство, которое честь и рассудок отвергают, и которое не производя ничего более, как муки и несчастия, не заслуживает ли имени упрямства?

Тебе известно, каким образом тайна вашей страсти, скрываемая толь долго от подозрений тетки моей, открылась ей твоими письмами. Как чувствителен ни был такой удар сей нежной и добродетельной матери, однако она не столько огорчается на вас, как на саму себя, и не взыскивает ни на ком, кроме ослепленного своего нерадения; она оплакивает несчастную свою мечту; самая жестокая ее мука от того происходишь, что она слишком почитала дочь свою; а печаль ее для Юлии есть сто раз горестнее укоризн наказание.

Нельзя вообразить уныния сей бедной сестры. Должно ее видеть, чтоб иметь о нем понятие. Сердце ее, кажется, задушено горестью, и чрезмерность чувствовании, кои его угнетают, дают ей вид исступления ужаснее пронзающих воплей. Она стоит день и ночь на коленях в головах у своей матери, с унылым видом, с потупленными глазами, в глубоком молчании; и услуживая ей с большею, нежели когда-нибудь, прилежностью и живостью, впадает потом в минуту в такое ничтожное состояние, которое заставит всякого ее почесть за другую. Очень ясно, что только болезнь матери подкрепляет силы дочери; и если б желание служить не оживляло ее ревности, то погасшие глаза ее, бледность и безмерное уныние заставляли бы меня страшиться, что ей самой очень нужны все те попечения, которые она употребляет для матери. Тетушка тоже примечает, и я вижу по беспокойству, с каким она меня просит беречь здоровье своей дочери, сколько сердца их борются с принуждением, которое они себе налагают, и сколько ты достоин ненависти за возмущение столь прелестного союза.

Сие принуждение умножается еще старанием таить то от глаз вспыльчивого отца, от которого мать, трепещущая о жизни своей дочери, хочет скрыть сию опасную тайну; что налагает на них закон употреблять прежнее обхождение в его присутствии. Но если нежность матери пользуется с радостью сим предлогом, то смятенная дочь не смеет предать сердца своего ласкам, которые она притворными считает, и которые ей столь же мучительны, сколько бы они были сладки, если б она им смела верить. Получая их от отца, она смотрит на мать с таким нежным и униженным видом, что он открывает ее сердце, которое говорит ее глазами: ах! для чего я недостойна принимать тоже от тебя!