В память о тебе - Дафна Калотай (2011)

Знакомое пятнышко света поползло по темно-фиолетовому покрывалу.

Торопливо схватив сумочку, Дрю сказала:

— Сегодня на работе будет столпотворение.

Аукцион начинался в шестнадцать часов, но до этого времени еще предстояло провести большую работу.

Григорий кивнул и взял с продавленного дивана свое пальто.

— Я собираюсь быть. С другом. Но ты не волнуйся, я не стану тебя отвлекать. Ты ведь на работе.

Дрю улыбнулась при мысли, что увидит его там.

— Зайди за мной после аукциона. Я освобожусь часа через два после окончания.

Голос ее звучал очень естественно, хотя она испытывала смешанное чувство страха и волнения в предвкушении счастья: Дрю с трудом верилось, что она вновь решилась довериться мужчине. Даже сейчас, в собственном доме, рядом с Григорием, ее не оставляло ощущение беззащитности и уязвимости. Несмотря на большие надежды, связанные с появлением в ее жизни Григория, Дрю ощущала душевный дискомфорт. Она сбросила с себя старую загрубевшую кожу, а новая оказалась нежной и чувствительной. Она была открыта не только любви и нежности, но и боли.

Григорий помог Дрю надеть пальто, потом посмотрел на нее и улыбнулся краешком губ. Они уже собирались выходить, когда он остановился.

— Ты говорила, что хочешь показать мне записки своего деда.

— Точно!

Посылка пришла вчера. Мама положила тетрадь отца в специальный конверт с мягкими прокладками. Дрю казалось, что со времени их разговора прошли годы, да и события вчерашнего дня были словно затянуты дымкой.

Тетрадка оказалась небольшого формата и тонкой, Григорий без труда мог бы засунуть ее в карман пальто. Показывая дедовские записки, Дрю пролистала оставшиеся незаполненными страницы в конце.

— Он умер вскоре после того, как сделал первую запись. Бабушка показывала мне эту тетрадь.

Григорий взял тетрадь, развернул, посмотрел на первую страницу и кивнул головой, словно соглашаясь взяться за перевод.

— Можно мне взять ее с собой?

— Конечно.

Они вышли из здания на Миртл-стрит. Воздух был по-весеннему теплым, свежим, немного влажным. Родители вывели малышей на детские площадки. Змейки-молнии на их куртках были расстегнуты, и легкий ветерок обдувал детские тела. И не подумаешь, что еще два дня назад шел снег. Последняя атака уходящей зимы. Мокрые хлопья падали на асфальт и таяли, покрывая дороги лужами.

Держась за теплую ладонь Григория, Дрю свернула на Джой-стрит и зашагала в направлении Коммонвэлс-авеню. Там он сел на «Зеленую линию», старейшую ветку бостонского метро, а она, хотя и подумывала о том, чтобы проехать две остановки до «Беллера», все же решила пройтись пешком. Теплый воздух и яркий солнечный свет наполняли ее душу тихой радостью. Подальше от шумной толпы, теснящейся в вагонах в час пик…

Наконец она нашла свое место в жизни.

Тело помнило.

«Как кошка инстинктивно помнит дорогу домой», — подумала Нина, в спешке стягивая балетную пачку, которая послушно скользнула вниз.

На сцене каждое движение давалось легко и естественно, словно вздох, словно глоток воды. Нина радовалась яркому свету прожекторов и завораживающим звукам музыки, которую ее тело знало наизусть.

Вернувшись в гримерную, Нина заметила, что руки ее дрожат, а дыхание стало громким и тяжелым. Надо поторопиться! Она поспешно надела юбку и свитер. Девушки-лебеди задержатся на сцене всего на несколько минут. Она не могла рисковать, оставаясь здесь. Она надела пальто, оставленное немкой. Качество куда хуже, чем то, что в последнее время привыкла носить Нина. Надо спешить! По крайней мере, не слышно голосов их руководителя и комсорга. Они, похоже, еще не вернулись. Ищут ее в другом месте.